Царь Иоанн IV Грозный - Александр Николаевич Боханов
Несколько месяцев Ченслер «со товарищи» провел как бы в гостях у Русского Царя, а в марте 1554 года отбыл обратно, и по суше через Дерпт (Юрьев) и далее по Балтике прибыл на родину. Царь передал ему дорогие подарки для Короля (он не знал, что Эдуард уже умер) и послание, в котором говорилось, что будет рад видеть «хороших людей» на Руси, что они могут торговать на всем пространстве государства. Вместе с Ченслером Иоанн послал своего первого посла в Англию – дьяка Посольского приказа Осина Непею, который и должен был вручить Королю послание. В Двинской летописи это событие описано следующим образом.
«Того же месяца отпустил Государь Короля английского посланника Рыцарта до Юрья, а с ним послал своего посланника Непею вологжанина с грамотою, а писал Королю о любви и ссылке. И людям его Царь и Великий князь пожаловал, в своих государствах велел учинить пристанище корабельное на Двине, им и торг по всему государству повольно дал»[446].
Ченслер вернулся в Англию героем, удостоился приема у Королевы Марии, которая присвоила мореплавателю звание «командора и великого штурмана флота». Огромное впечатление произвели подарки Грозного – меха, жемчуг, изделия из золота и серебра. Королева и ее Тайный Совет решили готовить новую экспедицию на Восток. С этой целью была учреждена «Компания для торговли с Россией, Персией и северными странами», которую стали называть «Московской компанией».
В Англии чествовали и Осипа Непею, как говорят английские источники, его приветствовал весь Лондон «без различия званий». Мария Тюдор наградила Непею золотой цепью, которую тот, возвратясь на Русь, передал Грозному, но Царь вернул ее своему послу.
В Англии снарядили вторую экспедицию. Три английских корабля, наполненные купцами и их товарами, под руководством Ченслера прибыли по известному уже пути в Холмогоры летом 1556 года. Вскоре английские гости были доставлены к Царю. На этот раз в числе англичан был особый уполномоченный Королевы Колингворт, который и вручил Иоанну послание «Королевы Марьи», в котором она выражала благодарность за подарки, перечисляла посланные свои и выражала надежду, что Московский повелитель отнесется к английским купцам «благородно» так же, как он отнесся к Ченслеру.
При возвращении в Англию из второй экспедиции в Россию во время шторма у берегов Шотландии в ноябре 1556 года Ченслер погиб, но другим удалось спастись, в том числе и представителю Царя «вологжанину» Непее. На этот раз его приветствовали в Англии по высшему разряду, как и полагается гостю Королевы.
Вскоре в пределах Московии стали регулярно появляться английские купцы. Торговля расширялась и разнообразилась. В 1557 году англичане открыли в Холмогорах канатную фабрику, изделия которой предназначались для нужд британского флота, затем устроили там же завод по производству мачт, древесины и полотна для английских кораблей. Победитель в 1588 году испанской «Непобедимой армады» адмирал Френсис Дрейк признавал потом, что Русская оснастка английских кораблей позволила нанести поражение испанцам…
Английские купцы открыли свои лавки и конторы в Москве, Ростове, Ярославле, Новгороде, Казани и Астрахани. В Англию вывозились лес, пенька, меха, лен, зерно; ввозились же изделия из металлов, сера, нефть, медь, олово, свинец. Когда в ходе Ливонской войны Россия лишилась доступа к балтийским водам, северный путь остался единственными морскими воротами в Европу, а по окончании Ливонской войны Иоанн Грозный повелел в устье Северной Двины соорудить порт Архангельск.
Царь зорко следил за тем, чтобы иноземцы, приходившие на Русь по торговым делам, не совращали подданных лживыми учениями и «мудрованиями». При этом самим иностранцам предоставлялась полная религиозная свобода. Сохранилась царская грамота 1569 года, выданная англичанину Томасу Рандольфу, гласившая: «По нашей милости вышеназванному обществу английских купцов, их преемникам, служителям и торгующим от них, которые живут и будут жить в Москве или ином каком месте нашего государства, дозволяем хранить свой собственный закон, и никто из наших да не принуждает их против воли к нашему закону и вере»[447].
Особенно интенсифицировались англо-русские отношения после воцарения в 1558 году Елизаветы Тюдор. Интерес был обоюдный. С одной стороны, Русь искала союзников за пределами мира соседних государств, все из которых оказались ей враждебны. С другой стороны, Англия, где при Елизавете возобладал протестантизм английского образца, оказалась чужеродной страной в континентальной Европе.
Англия и Россия в тот период являлись как бы двумя изгоями, расположенными на противоположных частях Европейского континента, что объективно делало их потенциальными союзниками. Елизавете угрожал католический мир, для Римского папы и его «верного сына» могучего испанского Короля Филиппа II Елизавета являлась «преступницей», «дьяволицей», смерть которой была так желанна. Для Польши, Литвы, Турции и Швеции Московский Царь тоже был из числа таковых, и весть о его кончине, естественной или насильственной, была бы радостно воспринята во всех этих странах.
Грозный и Елизавета вели регулярную переписку. В одном из первых посланий «королеве Лизавете» Грозный преподнес ей урок «династической мудрости», явно имея в виду превосходство своих монарших прерогатив. Как когда-то константинопольские василевсы, именуя иных правителей «друзьями», «сродниками», «братьями», были уверены в своем несравнимом вселенском царском превосходстве, так и глава «Рима Третьего» не мог считать других себе равными, потому что лишь он исполнял исключительное промыслительное задание. Оттого он и возмущен, что ранее из Англии приходили на Русь бумаги «неведомого кому», а «к нам ни единого слова на имя не было»[448].
Елизавета эти оплошности своих предшественников исправила. В ее посланиях Московский правитель именуется «великим и могущественным князем», «великим господином», «императором и великим князем всея Руси». Царь не затрагивал в своих письмах вопросы веры, но прекрасно был осведомлен о церковной разрухе в Англии, о буйстве кровавых страстей, связанных с церковной собственностью и с правовой юрисдикцией приходов. Все это лишь лишний раз убеждало, что там, где нет «правильной веры», там не может быть и настоящего благочестия. Он обсуждал с Королевой вопросы политические и торговые, неукоснительно всегда отстаивая русские интересы.
В этой деловой корреспонденции встречаются и сентенции морального порядка, адресованные лично «дорогой сестре». В конце 1570 года Царь писал: «И чаяли того, что ты на своем государстве государыня и сама владеешь и сама своей государственной чести смотришь и своему государству прибытки, и мы поэтому такие дела и
