Как рассказывать истории. Простая технология сторителлинга на сцене, работе и в кругу друзей - Мэттью Дикс
Не плачьте – чтобы испытать другие эмоции
В последний раз я смешу публику перед самым концом, когда говорю, что бойцовая рыбка стала единственным погибшим участником этой аварии. На этот раз смех – очередная возможность передышки и перезагрузки для слушателей. Многие начинают плакать в тот момент, когда ко мне в реанимацию приходят друзья. Иногда я и сам плачу.
Мне нужно, чтобы публика собралась перед последними строчками, ведь я знаю, что они могут опять разрыдаться. Поэтому вместо того, чтобы выжимать из них слезу только в конце, я хочу добиться этого дважды – ведь всякий раз причина слегка меняется. В первый раз они плачут, осознав, что в приемном покое меня ждут друзья вместо родителей, которые как раз и должны там быть. Потом они плачут снова – когда я говорю: «Но оказалось, Пэт ошибался. Друзьям можно и нужно делать сюрпризы на Рождество – ведь в тот день мои друзья сделали мне лучший сюрприз за всю мою жизнь».
В первый раз публика плачет, потому что мои друзья приехали как раз тогда, когда были мне нужнее всего. Они плачут, потому что как бы вернулись в 1988 год и видят происшествие своими глазами.
Во второй раз они плачут, потому что я размышляю над тем, каково это – когда друзья 15 лет были для тебя семьей, о которой ты всегда мечтал, и говорю о чем-то большем, универсальном: например о том, что друзья всегда поддержат, если упадешь. Они заполнят пустоты, оставшиеся после ухода других людей, – какими бы огромными те ни были. И если родные отвернулись от тебя, это еще не значит, что ты одинок.
Когда аудитория испытывает настолько полярные чувства, да еще пополам со смехом, то поневоле начинает воспринимать историю в целом как нечто гораздо более глубокое и значимое.
При этом не стоит расстраивать слушателей так сильно, чтобы они потом долго не могли успокоиться, – это некрасиво.
Итак, вот вам несмешная история с четырьмя смешными моментами, расставленными особым образом в стратегических местах.
Но не только поэтому история должна быть смешной. Юмор – потрясающий инструмент, благодаря которому публика с гораздо большим удовольствием и вниманием будет вас слушать. Как уже было сказано в предыдущей главе – об эффекте неожиданности, – юмор может служить маскировкой для какого-то важного, ключевого элемента, который раскроется по ходу действия. Юмор располагает слушателей к рассказчику. Именно благодаря ему мне удавалось понравиться девушкам.
Есть сюжеты, которые сами по себе смешные. Вот у меня, например, есть история о том, как я предоставил образец собственной спермы для генетических испытаний под названием «Генетические ошибки». Поход в «центр сбора», расположенный в бывшем здании начальной школы, переоборудованном под медпункт, чтобы «внести свой вклад», – это забавно, как ни поверни. При всем желании мне не удалось бы рассказать об этом несмешно.
Или – о том, как я в рамках, мягко говоря, трусливой акции «Обувной вор» воровал детские ботиночки на левую ногу в местном обувном магазине. Это тоже всякий раз вызывает смех: глупость всегда смешна.
Но в каждой из этих историй есть душа – потому что, как бы то ни было, без нее никуда. В каждую из них заложено нечто большее, чем просто комизм ситуации; некие реальные эмоции.
Историю всегда нужно заканчивать на пронзительной ноте. Я частенько советую рассказчикам вставлять в конце какой-нибудь смешной момент, каламбур, шутку, игру слов. Но мы любим истории не за это.
Да, всем хочется посмеяться, все любят смех – но истории должны задевать за живое.
Мы любим рассказы, в которых есть юмор и смех. Порой история целиком, от начала до конца, смешная. Но именно последние несколько фраз – самые ценные, ее основа – должны быть трогательными, пронзительными, наполненными глубоким смыслом. В выступлении должно содержаться нечто большее, чем просто смех.
Если хотите, чтобы ваша история зацепила аудиторию (а именно в этом должна заключаться ваша цель), пусть она заканчивается каким-нибудь трогательным моментом, откровением, искренним признанием или попыткой нащупать точки соприкосновения со слушателями.
Пусть смех будет в середине, когда нужно увлечь публику и удержать ее внимание; пусть он служит якорем, который не даст вниманию ослабнуть до самого конца. Но заканчивать нужно чем-то большим, чем просто смех.
Как я уже говорил, мне не под силу научить людей быть смешными – сколько бы меня об этом ни просили. Мне и самому только предстоит этому научиться – и может быть, до конца своих дней я так и не смогу этого сделать. Ведь юмор – это сочетание остроумия, скорости, тональности, уверенности в себе, смелости, нонконформизма, языковой гибкости, понимания аудитории и многого-многого другого. Можно сказать, юмор – это манера изложения. Это крайне важно. Юмор позволяет даже о невеселом рассказывать смешно. А постичь подобные навыки ой как непросто.
Я могу помочь рассказчику добавить юмора в историю – или по крайней мере быть смешным во время своего рассказа. Но решающее слово – за вами.
Подобно всем прочим эмоциональным реакциям (см. предыдущую главу), юмор целиком и полностью базируется на эффекте внезапности. На сочетании конкретных слов, произнесенных особым образом в нужный момент, которое обеспечивает этот самый эффект и вызывает улыбку, смешок или хохот. Как и любая другая эмоциональная реакция, смех – это просто тщательно подготовленный эффект внезапности.
А простейшие способы обеспечить этот эффект за счет юмора – это «Бидоны и бейсбол» и «Детки и блендеры».
«Бидоны и бейсбол»
Представьте себе ярмарочную забаву: жестяные бидоны для молока составляются в пирамиду, и игрок пытается сбить их мячом. В стендапе это называется «сетап»[17] и «панчлайн»[18], где бидоны – это сетап, а мяч – панчлайн. Чем больше бидонов в вашей пирамиде, тем выше вероятность рассмешить публику. Чем лучше будет ваш бросок, тем легче вам удастся реализовать этот потенциал. Суть в том, чтобы прийти к смешному моменту через особый язык, на котором будет выстроена ваша башня, и приберечь самое смешное на потом. К несчастью, большинство людей склонны к тому, чтобы вываливать
