Фальшивая наследница. Величайшая мошенница Позолоченного века - Энни Рид
Оценивая Кэсси Чедвик, Гамильтон неоднократно переходил от анализа к восхищению. Будучи американцем, он не мог не оценить упорство, с которым эта женщина пробивала себе дорогу в жизнь. Несмотря на то, что она выросла в семье простого фермера, она сумела занять место в высшем обществе Кливленда и обойти сложные банковские правила. Несмотря на «неполноценность из-за физического уродства», она внушала доверие как банкирам, так и бизнесменам. Кэсси добивалась богатства зубами и когтями – но добыча ускользнула от нее. Других легендарных богачей того времени, таких как Корнелиус Вандербильт, Джон Д. Рокфеллер и даже сам Эндрю Карнеги, восхваляли за то, что они пробились из самых низов. Доктор Гамильтон теперь мог назвать, по крайней мере, еще одного известного всей стране охотника за капиталом – вернее, охотницу. Неудивительно, что Кэсси Чедвик он охарактеризовал как «невероятно уверенную в себе женщину», «изворотливую», проявившую «тончайший интеллект» [30].
Выводы Гамильтона опубликовали газеты всей страны под заголовками вроде «Миссис Чедвик в здравом уме» [31] и «Миссис Чедвик признана вменяемой» [32]. А доктор Гамильтон продолжил изучение подобных ей личностей: занялся основательницей «Христианской науки» Мэри Бейкер Эдди (признана вменяемой) и миллионером-убийцей Гарри Тоу (признан невменяемым). В 1910 году он написал биографию своего знаменитого деда.
А Кэсси и команда ее защитников отказались от версии помешательства и двинулись дальше.
«Претория» причалила в нью-йоркском порту в последний день уходящего года. Сидя в своей жалкой каюте в ожидании объявления, когда пассажирам второго класса будет позволено сойти на берег, Лерой думал о том, что хотел бы забыть весь 1904 год и никогда больше не вспоминать. Впрочем, грядущий 1905-й тоже ничего хорошего не предвещал. Ближайшие несколько месяцев окутывал туман безжалостной неопределенности. Куда он пойдет, когда доберется до Кливленда? Позволят ли ему жить в собственном доме? Сможет ли он когда-либо восстановить доброе имя Чедвиков? Неужели он обречен до конца своих дней путешествовать вторым классом?
В дверь каюты постучали. Лерой удивился, увидев на пороге поверенного Уинслоу Фэя. И еще больше удивился, когда следом вошел шериф Эдвин Барри. Лерой знал Барри много лет и считал своим другом. Но когда Барри приказал Фэю выйти из каюты, его пронзило нехорошее предчувствие.
Шериф Барри опустился на кушетку.
* * *
– Мы поедем вместе, как два джентльмена, два старых приятеля, – объявил поверенному Барри, выходя из каюты. – Доктор не арестован и даже не под наблюдением.
Но Лерой не чувствовал себя джентльменом. Он был потрясен. Ему предъявлено обвинение! Ему, Чедвику.
«Я непричастен к преступлениям, в которых меня обвиняют, и горжусь всеми 35 годами [sic], что прожил в Кливленде», – позже сказал он журналистам.
Лерой надеялся, что этого заявления будет достаточно, но они продолжали давить, подкалывать, требовать крови. Знал ли он, что его жена на самом деле – печально известная мадам Девер?
«О нет, это невозможно. Но даже если это правда, я никогда не подозревал об этом и не могу в это поверить! – ответил он, а потом принялся рассуждать: – Вы спрашиваете, интересовался ли я ее прошлым? Войдите в мое положение на тот момент. Я остался вдовцом, у меня на руках была сестра-инвалид, старушка-мать, которая лежала в постели с переломом ноги, и восьмилетняя дочь-сирота. Разве удивительно, что я был рад познакомиться с кем-то, кто проявил интерес к моему домашнему хозяйству и мог привести его в порядок?»
В том же интервью Лерой сказал:
«Если все, что пишут газеты, правда, то я нищий без цента в кармане. Вы видели мой прекрасный дом в Кливленде и знаете, как я жил. А теперь посмотрите, как я возвращаюсь на родину – вторым классом. Я, который всегда путешествовал на лучших кораблях и занимал лучшие каюты. Но если все, что говорят о моей жене, правда, то теперь я бездомный нищий. Ах, в моем возрасте оказаться в таком положении – просто ужасно…» [33].
Мэри отослали к родственникам во Флориду. В тот вечер Лерой и Барри сели в поезд до Кливленда. Всю дорогу Лероя одолевали тревожные мысли. Впереди, там, куда мчался поезд, его не ждало ничего, кроме новых потрясений.
По прибытии в Кливленд доктора доставили в окружную тюрьму, где зарегистрировали как «человека, который подозревается в преступной деятельности». Вирджил Клайн и Джей Доули внесли за него залог. Уже через несколько часов Лероя отпустили.
И он тотчас направился в женское отделение.
Лерой появился в коридоре, бледный как призрак, с беспокойным взглядом. Кэсси уже несколько дней размышляла над тем, что скажет мужу при встрече, но стоило ей увидеть его, как все заранее подобранные слова улетучились. Мистер и миссис Чедвики обнялись, и его хрупкое тело содрогнулось в ее объятиях. Некоторое время они плакали вместе. Но постепенно объятия ослабли, а затем и вовсе разорвались.
Супруги сели там же в коридоре лицом друг к другу. Лерой жаждал объяснений, а Кэсси не терпелось их предоставить. Она уже придумала, как выставить события последних месяцев в более мягком свете.
– Не верь тем россказням, которые печатают обо мне газеты, – взмолилась она. – Все это вранье, от начала до конца. Я не сделала ничего плохого. Поверь мне. Доверься мне. Скоро все уладится и станет ясно, что я не виновата ни в чем из того, в чем меня укоряет общественность. Разве я стала бы тебя обманывать? Я говорю правду, а правда в том, что все эти сообщения в газетах – ложь. Ложь!
– Очень надеюсь на это, – ответил Лерой. – Я доверял тебе, и мне трудно думать, что обманулся. У меня в голове такая путаница! Я потрясен, так потрясен, что уже ничего не понимаю. Мне нужно время подумать. Я не говорю, что больше не буду верить тебе. Просто дай мне время собраться с мыслями… С тех пор как в Париже до меня дошли известия о том, что здесь произошло, я постоянно на нервах. Моя жизнь стала невыносимой. Меня преследовали и травили до тех пор, пока я не растерялся окончательно. Я тебе не судья и могу только надеяться, что в итоге все будет так, как ты говоришь [34].
Затем они еще какое-то время общались с адвокатом Доули. Когда Лерой наконец поднялся, чтобы уйти, Кэсси снова обняла его, прижалась всем телом.
– Пожалуйста, верь мне, – умоляла она, буквально вцепившись в него. Ей нужно было знать в точности, что он ей доверяет. Обычно у нее было достаточно времени, чтобы обработать человека. В тюрьме пришлось обходиться короткими встречами.
На глаза Лероя
