Между Лондоном и Москвой: Воспоминания и последние записи - Иоахим фон Риббентроп

До визита Молотова в Берлин Гитлер, несомненно, еще питал надежду добиться прочной договоренности с Россией. Требования Молотова, вероятно, породили у него этот поворот.

Отныне он во все более резком свете рассматривал любые военные меры, принимаемые Россией. Я, как уже упоминалось, не был информирован об этом детально, но позже слышал, что в первую очередь были констатированы следующие советские меры: укрепление новой западной границы, устройство аэродромов вблизи нее, мощная концентрация войск, гигантский рост военного производства, ориентация на военную экономику. Незадолго до того как разразилась война, у Советов имелось 158 дивизий, а к началу польской кампании их было всего 65. Причем речь шла, как сообщалось при этом фюреру, якобы только о моторизованных и танковых соединениях. Весной 1941 г. уже имели место значительные нарушения границы со стороны России. Интересны в этом отношении показания трех русских офицеров, которые позже попали в наш плен. Они собственными ушами слышали речь, которую Сталин произнес в Кремле в мае 1941 г. Он совершенно открыто сказал тогда, что будущие цели Советского Союза отныне могут быть достигнуты только силой оружия. Красная Армия к этому готова.

Политические действия, которые советское правительство предпринимало в то время против нас вопреки германо-русскому договору, были, если их кратко перечислять, следующие.

Советский посол в Берлине Деканозов официально заявил 17 января 1941 г. в нашем министерстве иностранных дел с вручением соответствующего документа: советское правительство считает своим долгом «предостеречь, что появление каких-либо иностранных войск на территории Болгарии и в зоне обоих морских проливов будет считаться нарушением интересов безопасности СССР».

В ответ на это я велел заявить советскому послу, в частности, следующее:

«1. Имперское правительство не располагает никакими сведениями, согласно которым Англия намеревается занять морские проливы. Имперское правительство не верит также в то, что Турция потерпит вступление на свою территорию английских вооруженных сил. Однако имперское правительство информировано о том, что Англия имеет намерение и уже приступила к тому, чтобы высадиться на территории Греции.

2. Фюрер вторично указал председателю Молотову во время визита последнего в Берлин в ноябре 1940 г. на то, что Германия всеми военными средствами воспрепятствует любой попытке Англии закрепиться в Греции.

Неизменным стремлением имперского правительства является ни в косм случае не допустить никакого закрепления английских вооруженных сил на греческой территории, которое означало бы угрозу жизненным интересам Германии на Балканах. Поэтому оно в настоящее время осуществляет определенную концентрацию войск на Балканах, имеющую своей исключительной задачей недопущение любой английской высадки на греческой территории.

3. Германия не имеет намерения захватить морские проливы. Она будет уважать суверенитет турецкой территории даже в том случае, если Турция со своей стороны займет враждебную позицию в отношении германских войск. Но с другой стороны, при проводимых, скажем, против Греции военных операциях германская армия пройдет через болгарскую территорию. Имперское правительство, само собой разумеется, не имеет намерения каким-либо образом нарушить советско-русские интересы безопасности, и при проходе германских войск через Болгарию это ни в коем случае не должно было бы иметь места.

4. Германия осуществляет для возможно подлежащей проведению акции против действий Англии в Греции концентрацию своих войск на Балканах в таком масштабе, который заранее позволит ей пресечь в зародыше любую английскую попытку создать фронт в этом районе. Имперское правительство полагает, что тем самым оно служит и советским интересам, которым противоречило бы закрепление Англии в данном районе.

5. Имперское правительство, как оно дало это осознать и в связи с берлинским визитом председателя Молотова, проявляет понимание советских интересов в вопросе о морских проливах и готово в надлежащий момент выступить за пересмотр их установленного в Монтрё статуса[148]. Со своей стороны Германия в вопросе о морских проливах собственных политических интересов не имеет и после проведения ею операций на Балканах свои войска оттуда выведет».

Когда затем в начале марта 1941 г. ввиду создавшегося из-за Греции положения был осуществлен ввод германских войск на территорию Болгарии, Молотов заявил, что наш шаг является «вызывающим сожаление», означает «нарушение интересов безопасности СССР» и что германское правительство «не может рассчитывать на поддержку его действий в Болгарии со стороны СССР». Аналогичное резкое заявление было направлено и болгарскому правительству, а затем опубликовано в печати. Все это происходило, несмотря на то что я еще 27 февраля поручил нашему посольству в Москве разъяснить, что, как только английская опасность в Греции минует, за этим автоматически последует вывод германских войск из Болгарии.

В ответ на это советское правительство 5 апреля 1941 г. заключило договор о дружбе с югославским путчистским правительством Симовича. Это явилось особенно недружественным актом против Германии, ибо это путчистское правительство всего за два дня до того заняло место дружественного по отношению к нам прежнего правительства.

Все это происходило в противоречии с советским заявлением от 28 сентября 1939 г., в котором говорилось, что Россия желает оказать Германии свою моральную поддержку, в случае если обоюдные усилия по установлению мира не приведут к цели. Это относилхь к тем областям, которые по договору не входили в русскую сферу интересов.

Уже сами по себе тесные отношения, которые советское правительство еще летом 1940 г. через британского посла в Москве сэра Стаффорда Криппса установило с Лондоном, означали разрыв с нашими соглашениями. Черчилль тогда будто бы сказал, что не пройдет и полутора лет, как Россия выступит против Германии. Происходило также сближение Соединенных Штатов с Россией, так что Рузвельт «на основе новейшей информации» смог намекнуть: вскоре произойдет вступление России в войну против Германии.

Для враждебной позиции советского правительства, проявлявшейся в этом ходе политических событий, есть только два объяснения: или влияние и уступки Америки и Англии побудили Россию к новой ориентации, или же это было имевшееся у Сталина с самого начала намерение вообще не соблюдать заключенный с нами договор. Последнее объяснение отвечало взглядам Адольфа Гитлера, в то время как сам я считал и продолжаю считать правильным и сейчас объяснением поворота в русской политике первое. Мое мнение таково: столкновения с Россией можно было избежать, однако для этого требовались уступки с нашей стороны.

Огромная мощь и развертывание силы Советского Союза логично выдвигают вопрос: был ли Адольф Гитлер с его восприятием событий прав перед историей? Или же тот путь, к которому стремился я, был в долгосрочном плане все же возможным?

Когда позже через одного своего посредника в Стокгольме я дал русским понять, что фюрер,