Серго Орджоникидзе. Командарм советской промышленности - Илья Сергеевич Ратьковский
Диагнозы врачей Орджоникидзе по-прежнему носили противоречивый характер, о чем он информировал в письмах своих друзей. 31 мая Сталин пишет Орджоникидзе, который уже был в отпуске: «Привет Серго! Письмо получил. Разговаривал с Розановым. Впечатление от беседы: хорошо бы продлить срок твоего отпуска хотя бы на два месяца. Ей-богу. Чего тут скупиться: выздороветь, так выздороветь по-настоящему. Итак, я провожу (при подхлестывании меня Ворошиловым) добавочный двухмесячный отпуск для тебя. Очень прошу не ругать меня за это. Я выхожу в отпуск с июля, на три (три!) месяца. Увидимся. Жму руку. Привет Зине. Твой Сталин»[602]. С этим предложением Сталина Серго не соглашался и в ответном письме от 1 июня писал: «Сосо, только что получил твое письмо. Я очень тебя прошу пока не ставить вопрос о моем отпуске, пока его у меня еще 1 1/2 месяца, а потом посмотрим…»[603] Тем не менее, учитывая общее состояние здоровья Серго, 6 июня Политбюро все же продлило отпуск до 10 сентября[604]. На заседании Политбюро 17 июня по предложению Сталина был признан необходимым срочный вызов к Орджоникидзе немецких врачей-специалистов для окончательной консультации и выработки мер лечения[605]. О данном решении был извещен Серго. Однако он себя чувствовал явно лучше и не был с подобным решением согласен, о чем сообщал в письме от 22 июня из Мухалатки Сталину[606].
Возражение Орджоникидзе было рассмотрено Политбюро 27 июня, после чего было решено воздержаться от вызова немецких врачей[607]. Однако 3 июля Политбюро на основании заключения врачебного консилиума от 18 июня «предложило Орджоникидзе до половины августа оставаться в Мухалатке или переехать в Нальчик, со второй половины — переехать в Абхазию (в Гагры или Сухуми); во второй половине сентября организовать консультацию для решения вопроса о дальнейшем образе жизни Орджоникидзе и месте его пребывания; до консультации предложить Орджоникидзе воздержаться от большой умственной нагрузки и связанного с ней приема депутаций, просителей и т. д.»[608]. Врачи также «усиленно советовали поехать в Абас Туман»[609].
Вопрос был отложен до июльского отпуска Сталина. Однако еще до начала отпуска Сталин, Ворошилов и Орджоникидзе встретились в Крыму. Об этом договорились заранее, еще в середине июля.
«Сталин приехал на поезде в Севастополь и пробыл там два дня, с 24 по 26 июля 1929 года. Тогда Сталин вместе с председателем ЦКК ВКП(б) и наркомом РКИ СССР Серго Орджоникидзе посетили главную базу ВМФ РККА на Черном море — Севастополь, побывали на недавно построенной 35-й береговой батарее на мысе Херсонес. Затем в сопровождении командующего Морскими силами Черного моря В. М. Орлова и члена Реввоенсовета МСЧМ Г. С. Окунева на крейсере „Червона Украина“ (командир Н. Н. Несвицкий) они совершили поход вдоль берегов Крыма и Кавказа, во время которого наблюдали за маневрами разнородных сил флота. 29 июля того же года в Сочи И. В. Сталин сошел с борта крейсера и направился продолжать свой отпуск в дом отдыха ЦИК „Зензиновка“[610]. Сталин и Орджоникидзе оставили запись 25 июля 1929 года в судовом журнале крейсера „Червона Украина“ с приложением приказа по Черноморской флотилии. Орджоникидзе в журнале записал: „Сутки, проведенные на крейсере, оставили на меня самое лучшее впечатление. Верно, вчера же доказал, что я моряк-сухопутный: не мог спуститься в кочегарку“»[611].
Г. К. Орджоникидзе оставляет памятную запись в книге почетных гостей крейсера «Червона Украина»
1929
[РГАСПИ. Ф. 85. Оп. 32. Д. 49]
Служивший в то время на крейсере «Червона Украина» командиром первого артиллерийского плутонга и строевой роты будущий нарком ВМФ Николай Герасимович Кузнецов также оставил воспоминания об этом морском визите руководителей страны: «Однажды намеченный выход в море на стрельбы и учения отменили. Командир отряда и командир корабля держали в тайне переговоры, состоявшиеся в штабе флота. Два-три дня спустя моряков крейсера, одетых по форме № 1, во все белое с головы до ног, построили на палубе. В глубине Южной бухты показался большой штабной катер. Когда он приблизился, мы увидели на нем И. В. Сталина и Г. К. Орджоникидзе. Их сопровождали В. М. Орлов и Г. С. Окунев. Едва гости ступили на крейсер, он снялся с бочки и, быстро развернувшись, лег на Инкерманские створы. Шли неподалеку от берега. Предстояло сделать короткую остановку близ дома отдыха ЦИК „Мухалатка“, где проводил свой отпуск К. Е. Ворошилов. Спущенный на воду катер доставил к нам наркома обороны. Вместе с ним прибыла, помнится, дочка Орджоникидзе — девочка лет восьми-девяти. Ей, видимо, очень хотелось побывать на военном корабле. Быстро закончились деловые переговоры. Сфотографировавшись с командой корабля, К. Е. Ворошилов покинул „Червону Украину“»[612]. Интересно и другое свидетельство Кузнецова о беседах прибывших на борт руководителей партии и государства с морским командованием и между собой. «Смысл беседы высоких гостей остался для меня неведомым, — вспоминал позже Николай Герасимович, — не положено молодому командиру вмешиваться в разговоры большого начальства. Но мне думается, что даже столь короткое пребывание на корабле Иосифа Сталина и Серго Орджоникидзе сыграло положительную роль в деле строительства флота. Лет шесть спустя, будучи командиром „Червоной Украины“, я вновь встретился на этом корабле с Серго Орджоникидзе. Из разговора с ним убедился, что он хорошо знает планы строительства флота. Зрели они годами!»[613]
Возможно, что речь в 1929 году шла о соотношении советских морских сил с силами потенциальных военных противников на Черноморском направлении, о безопасности южных рубежей СССР. В указанный период СССР уступал в этом отношении Турции. При этом на
