Записки психиатра. История моей болезни - Виктор Хрисанфович Кандинский
По тем признакам, которыми выражалась непродолжительная болезнь обвиняемого, должно признать, что зимою 1886–87 года у Ф. И. начиналось алкоголическое уморасстройство с предсердечной тоскою и ложными идеями о неверности жены (melancholia alcoholica) (шутки с кошкою очень хорошо характеризуют оттенок острого слабоумия, вообще присущий алкоголическим психозам). Но Ф. И. быстро излечился от этой болезни, вероятно, потому, что после поездки к о. Иоанну стал меньше пить. С масленицы 1887 года, как по всему видно, обвиняемый совершенно здоров.
7. Непосредственно перед днем преступления Ф. И. ни малейших ненормальностей не обнаруживал. Накануне дня 16-го января 1888 года обвиняемый ездил в деревню Озерешно, купил там корову (причем из 35 рублей выторговал 10 р.) и привел ее с собой, захватив и прежнего хозяина коровы крестьянина Ал. Гр.; последний ночевал у Ф. И., ничего ненормального в Ф. не видел и ничего неприязненного в отношениях между Ф. и его женой, Федосьей, не заметил. Утром 15-го января (пятница и не праздник) и Ф. и жена его казались веселыми. Ф. И. рассчитался с Гр., предложив ему завтрак, и выпил с ним «литки» («стаканчик, а может и другой», л. 8), но пьян не был. Около середины дня Ф. И. пригласил свою жену в холодную половину избы (для супружеских отправлений), но скоро оттуда пришел к своей матери и попросил последнюю идти посмотреть, что он наделал. В холодной избе оказался труп задушенной Федосьи И., еще не успевший остыть. Свидетелей преступления не было. Сам обвиняемый объяснил (л. 11) следователю так: в холодной избе, повалив жену на кровать, он собирался приступить к половому акту, но Федосья его вдруг оттолкнула, вскочила с кровати и начала ругаться, упрекая его, что он связывается с распутными женщинами и имел на стороне любовницу; при этом вцепилась мужу в лицо, расцарапав последнее до крови. Придя в ярость, Ф. И. кинулся на жену и стал ее душить руками. Заметив, что лицо Федосьи потемнело, он оставил свою жертву и, испугавшись содеянного, выбежал на двор и короткое время «бегал там как шальной», потом пошел к матери и заявил ей о содеянном. По словам матери обвиняемого, Федосья была вздорного характера, всячески обманывала мужа и упрекала его всякой всячиной (л. 8). Сам обвиняемый пояснил мне, что жена ругала его главным образом из ревности, ибо он не избегал общества веселых женщин; кроме того, Федосья неосновательно подозревала его в любовной связи с одной из родственниц ее, Федосьи И., крестьянкою Марьею Николаевою. С Рождества 1886 года жена стала ему противною, и он указывал мне на это обстоятельство, приводя его в непосредственную связь со своим душевным расстройством в зиму 1886–87 г. По словам обвиняемого, за последний год ему не раз «случалось в душе молиться, чтобы Бог ее скорее прибрал». Это обстоятельство я привожу вовсе не для того, чтобы набросить на дело Ф. И. тень предумышления (обстановка преступления предумышленности не показывает), но лишь ввиду следующего психологического соображения: на ненавистного человека легче, чем на человека любимого, раздражиться до такой степени, чтобы начать душить его за горло.
8. Остается обсудить самое главное: находился ли обвиняемый при совершении своего деяния в аффекте, не выходящем из границ физиологических (т. е. в запальчивости или гневном раздражении), или же был он тогда в аффекте патологическом (т. е. в умоисступлении).
С одной стороны, должно иметь в виду следующее. Долгое злоупотребление спиртными напитками, расстраивая нервную систему, делает человека весьма раздражительным и наклонным впадать как в физиологические аффекты запальчивости и гнева, так и в умоисступление. У обвиняемого имеются некоторые из физических признаков хронического алкоголизма. В зиму 1886–87 г. Ф. И. в течение 2–3 месяцев находился в состоянии либо тождественном, либо весьма близком к подострым умственным расстройствам пьяниц и в то время неоднократно впадал в приступы болезненной ярости, граничащей с умоисступлением. Отвращение обвиняемого к жене, если это обстоятельство будет установлено, может быть, имеет патологическое происхождение, ибо на появление чувства отвращения к женщине, прежде любимой, можно взглянуть как на психическое обнаружение хронического алкоголизма.
С другой стороны, нельзя оставить без внимания нижеследующее. Около года Ф. И. никаких признаков душевного расстройства не проявлял и ничем не отличался от человека здорового (если не иметь в виду вышеупомянутого отвращения к жене, так как это – пункт спорный и допускающий различные объяснения). Приступов раздражения у него за это время не было. В течение полугодового наблюдения в больнице св. Николая Чудотворца он не только ни разу не раздражался, но и ничем не подал повод считать себя субъектом раздражительным. Не только психических, но и просто нервных симптомов хронического алкоголизма наблюдение в больнице у обвиняемого не открыло. Если, несмотря на все это, мы (на основании сведений из прошлого обвиняемого) примем, что в данном случае аффект, выразившийся в преступлении, имел место на патологической почве, то все-таки не получим умоисступления, ибо патологическая почва (нервозность, болезненная раздражительность) предрасполагает к аффектам вообще и не исключает возможности аффекта физиологического. Болезненный аффект (умоисступление) по науке представляет, по сравнению с физиологическим аффектом, известные особенности, а именно: а) на высшей точке патологического аффекта сознание расстраивается настолько, что соответственно этому времени получится пробел в воспоминаниях; b) реакция на преступление, содеянное в припадке умоисступления, отличается своеобразностью: человек относится к своему делу ненормально равнодушно, почти как к делу другого лица, и самый припадок умоисступления если не всегда, то весьма часто оканчивается глубоким сном (из которого человек пробуждается, ничего не помня о содеянном);
с) акт преступления при состоянии явного умоисступления почти всегда отличается излишнею жестокостью, которая даже одна может навести на мысль, что преступление совершено в исключительном психическом состоянии;
d) если допускать случаи умоисступления, вышеуказанных признаков не представляющие, то для того, чтобы распознать умоисступление, нужно, по меньшей
