Семь эпох Анатолия Александрова - Александр Анатольевич Цыганов

При всей важности работы – по сути, усилиями по разделению изотопов урана – Анатолий Александров закрывал участок работы, аналогичный тем, где были задействованы И.К. Кикоин и Л.А. Арцимович, – его имени нет в группе тех, кто начинал с Курчатовым Атомный проект.

Почему?

Ответа два. Нет, три.

Первый – формальный: подобного рода «работы на подряде», как лаборатория Александрова в ЛФТИ, вели для Спецлаборатории Курчатова и другие институты и отдельные научные коллективы. Вот их список, приведённый в решении Технического совета Спецкомитета от 28 сентября 1945 года:

«В целях обеспечения наиболее интенсивной разработки научных и практических задач, связанных с использованием внутриатомной энергии, Технический совет считает необходимым привлечь к указанным работам следующие организации и специалистов, а именно:

1. Физико-технический институт Академии наук СССР (директор – академик А.Ф. Иоффе)

2. Физический институт Академии наук СССР (директор – академик С.И. Вавилов)

3. Радиевый институт Академии наук СССР (директор – академик В.Г. Хлопин)

4. Институт физической химии Академии наук СССР (директор – академик А.Н. Фрумкин)

5. Институт неорганической химии Академии наук СССР (директор – академик И.И. Черняев)

6. Институт химической физики Академии наук СССР (директор – академик Н.Н. Семенов)

7. Уральский филиал Академии наук СССР (председатель филиала – академик И.П. Бардин)

8. Биогеохимическая лаборатория Академии наук СССР (директор – член-корреспондент Академии наук А.П. Виноградов)

9. Физический институт Украинской Академии наук (руководитель – действительный член Украинской Академии наук А.И. Лейпунский)

10. Физико-технический институт Украинской Академии наук (директор – профессор К.Д. Синельников)». [262, с. 30–35]

Второй ответ заключается в том, что Александров сам не очень-то хотел работать над атомным проектом. Мы об этом уже говорили: он вполне сложился как уважаемый учёный в области полимеров, с некоторым захватом также и темы полупроводников – необъятная область для приложения ума и таланта, лежащая в основе современного электронного технологического уклада. Идти с позиции признанного лидера в атомную сферу, где он будет одним из многих, да к тому же – догоняющим тех же Харитона с Зельдовичем или Алиханова с Кикоиным, – согласимся, непростое решение для любого уважающего себя специалиста в своей области знаний.

Наконец, в-третьих, – и это дальнейшая жизнь Анатолия Петровича вполне показала, – не совмещался его характер и любимый образ жизни с режимом секретности, тайны и молчания. Конечно, когда ему всё же пришлось жить в таких условиях, все эти режимы соблюдались свято, даже семья ничего не знала о его работе. Но такой режим всё же – не его. И наверняка он об этом думал, когда при встречах с ним Курчатов вновь и вновь опутывал его просьбами, предложениями и задачами, исподволь утягивая в свой проект.

И Курчатова можно было понять. Он был организатором от бога, и, как вспоминал впоследствии Александров, «уже давно, несмотря на ревность некоторых его коллег, в том числе очень заслуженных учёных, воспринимался нами как организатор и координатор всех работ в области ядерной физики». [133]

«Ревность некоторых коллег» – это, если по именам, такие глыбы, как академики Семёнов, Хлопин, Капица, Кикоин, Алиханов, а в какой-то мере и Вернадский. Но имена именами, а сложить из великих учёных настоящий работающий в унисон коллектив – задача архисложная. Скажем, по гениальному исследователю и прекрасному организатору науки Николаю Семёнову мнение руководства проекта со стороны государства вполне совпадало с мнением атомщиков: блестящий специалист, но… не потянет. Даже собственный ученик и ближайший его коллега по Институту химической физики профессор Харитон, судя по справке замначальника ПГУ П.Я. Мешика в адрес Л.П. Берии, «дал блестящую характеристику Семенову, но не выразил особого желания работать вместе с ним».

Характерны также мнения других коллег, приведённые в этом весьма обязывающем документе:

«…я обратился с таким же вопросом к акад. Алиханову. Он заявил мне, что, по-видимому, акад. Семенова неудобно было привлечь в Лабораторию № 2 на вторые роли и поэтому был привлечен Харитон.

По мнению акад. Алиханова, Семенова необходимо срочно привлечь к работам, связанным с взрывом.

Такой же вопрос я задал акад. Курчатову. Он ответил, что Семенова следует, бесспорно, использовать, но с работами по взрыву справится т. Харитон, а на Семенова следует возложить дальнейшую разработку его теорий цепных реакций.

О Семенове так же хорошо отзывается проф. Лейпунский». [267, с. 440]

То есть никаких сомнений в компетентности Николая Николаевича Семёнова ни у кого нет, но куда конкретно его приткнуть, непонятно.

В конце концов, именитому академику нашлось дело: ПГУ поддержало предложения Семенова об организации специального сектора и участии ИХФ в Атомном проекте. И 9 апреля 1946 года в постановлении Совета Министров СССР № 805—327сс было предписано: «а) привлечь Институт химической физики АН СССР (директор акад. Семенов Н.Н.) к выполнению по заданиям Лаборатории № 2 (акад. Курчатова) расчетов… б) организовать в Институте химической физики АН СССР разработку теоретических вопросов ядерного взрыва и горения…» [274, с. 582]

В постановлении СМ СССР № 1286—525сс/оп от 21 июня 1946 г. «О плане развёртывания работ КБ-11 при Лаборатории № 2 АН СССР», том самом, где говорилось о создании двух конструкций атомных бомб, Институту химической физики АН СССР было поручено выполнение теоретических и экспериментальных работ по заданиям Лаборатории № 2 АН СССР. На следующий год от ИФХ в КБ-11 в Арзамазе-16, где атомные бомбы и делались, на должность заместителя главного конструктора был назначен заведующий лабораторией ИХФ К.И. Щёлкин, а также командирована группа работников теоретического отдела ИХФ. Всё внешне строго для помощи 6‐му сектору лаборатории № 2 в изготовлении бомбы, но вот только в кулуарах наследника лаборатории, нынешнего НИЦ «Курчатовский институт», можно услышать то ли мнение, то ли предание (но уверенное, со ссылкой на ветеранов), будто вторым заданием команды Семёнова был контроль за тем, что делает команда Курчатова.

Получается, что даже будущий нобелевский лауреат в глазах и руководства, и коллег не очень-то годился на роль руководителя Атомным проектом.

Как и другие гении.

Анатолий Петрович Александров объяснял это так:

«Поразительные личные качества Игоря позволяли ему сотрудничать с людьми самых разнообразных характеров, причём люди шли на сотрудничество с Курчатовым охотно.

В их числе, кстати, были и махровые эгоисты, и охотники воспользоваться плодами чужого труда, и просто непорядочные люди, и наряду с этим – люди высоких моральных качеств, самоотверженные, готовые всё отдать другим. Нужно отметить, что люди, взаимодействовавшие с Курчатовым, всегда обращались к нему своей лучшей стороной, в результате дело всегда выигрывало. Он мог заставить работать вместе людей, просто не терпевших друг друга, – интересы дела он ставил выше человеческих отношений, мышиной возни, которая нередко встречается в научных учреждениях и очень мешает делу. В то же время Курчатов всегда ясно