Семь эпох Анатолия Александрова - Александр Анатольевич Цыганов
На фоне всего вялого развития работ и неудач 1944 года это был очевидный успех. И Курчатов закинул удочку относительно переноса этих работ в Москву, где можно будет их существенно расширить.
На этот раз Анатолию, которому просто ужасно не хотелось покидать ЛФТИ и Ленинград вообще, удалось отбиться. Но… только для того, чтобы на следующий год Курчатов поставил тот же вопрос уже в настоятельном режиме. Ну, что значит – в настоятельном? Просто за мягкой улыбкой Бороды лязгнула стальная хватка Генерала.
Нет, формально приказывать он тогда не мог – да и не в характере Курчатова формальные приказания, – но Александров чётко ощутил себя в той шкуре Абрама Алиханова, когда Генерал заткнул ту «рукавицу» за пояс. Конечно, отношения у него с Игорем другие, нежели у того с хитрым армянином, – дружеские, можно сказать, отношения. Но ради дела Борода ни себя не жалел, ни горы, которые надо было свернуть.
Сообщение советской разведки для Курчатова о подготовке в США испытания первой атомной бомбы
А он, Анатолий Петрович Александров, завлаб, профессор, членкор Академии наук и прочая, и прочая, – отнюдь не гора. Особенно перед Курчатовым, которого искренне не только уважает, но и любит…
И всё равно – Борода есть Борода. И при следующем своём приезде в Москву Александров и сам не заметил, как оказался у Бориса Ванникова в Первом главном управлении. К тому же не один, а с Павлом Кобеко, с которым вместе вели в ЛФТИ тематику молекулярных методов разделения изотопов.
Да и как было не заметить, когда Курчатов, вызвав их в Москву, сам их не встретил, но передал настоятельную просьбу дождаться его возвращения, а когда вернулся, то объявил, что утром следующего дня они должны быть в управлении. И ни на какие вопросы о причинах вызова не ответил.
Ну, в управление так в управление. Анахоретом Анатолий никак не числился – ещё из Казани его вызывали на разговор с Кафтановым, не по атомным делам. Позднее тоже не раз приходилось с курирующими науку государственными структурами взаимодействовать.
Борис Львович Ванников, низенький и полный генерал-полковник инженерно-технической службы, отвечавший за техническую часть проекта и бывший в этом качестве левой рукою самого Берии (правой у того был его заместитель как члена Государственного комитета обороны Василий Махнёв), внимательно выслушал отчёт о ходе их работы. Порасспрашивал, перемежая вопросы шутками и частенько весьма остроумными комментариями про технические подробности того, что они создавали. Поинтересовался почему-то ведением специальной документации. Посетовал, что только глазами может моргать в разговорах об атоме, ибо как инженер не в состоянии постичь то, чего не может потрогать, а понять, что объясняют учёные, не может в силу недоступности их лексикона. Рассказал несколько анекдотов. И… отпустил обоих домой.
Курчатов же в ответ на полный недоумения рассказ об этом визите только похихикал мелконько, как злой герой детской сказки – как раз «Кащея Бессмертного» с мая 45‐го по кинотеатрам гоняли. Но как-либо конкретно эту загадочную встречу комментировать отказался.
Впрочем, в глубине сознания Анатолий прекрасно понимал: Борода послал их на смотрины. И пусть своими действительно, надо признать, остроумными шутками и комментариями Ванников снял первоначальное напряжение, естественное для людей, которых отрывают от их дела и направляют в очень и очень ответственную неизвестность, после визита к нему следовало ожидать каких-то изменений в судьбе…
Однако некоторое время ничего не происходило. Работали как работали, установка приобретала всё более технологичные черты. Получался уже первый каскад колонок. Причём колонок оригинальных (хотя, с другой стороны, всё тогда было оригинальное в этой области) – двойной конус один в другом.
И вот тогда Анатолий Петрович впервые увидел и осознал, что такое – работать на атомный проект Курчатова.
Когда технологически термодиффузионное разделение было обеспечено, возникла естественная необходимость сделать уже рабочую установку. Основой её был двойной конус, один в другом, и перемещение их друг относительно друга позволяло свободно регулировать параметры диффузии. Попытка заказать заготовки медных труб на заводе «Красный выборжец» закончилась вежливым посылом просителя под традиционное: «Планы, фонды, сроки» – и: «У нас свои задачи имеются».
Да и то сказать – от завода и осталось-то немного: основное производство было эвакуировано на Урал. В общем, вынесли Анатолия с завода едва ли не тычками.
На следующий день, однако, ситуация сменилась разительно. Александрова встретили как дорогого гостя. И крайне предупредительно обсуждали детали заказа, обещая выполнить его в кратчайшие сроки.
Ларчик просто открывался: после соответствующего доклада Анатолия директору Абрам Фёдорович Иоффе обратился к уполномоченному Совмина при ЛФТИ генералу Полякову. Куда тот звонил и что говорил, осталось тайной Валентина Петровича, но с тех пор любого отказа Александрову на любом заводе хватало ровно на одну ночь.
Б.Л. Ванников, начальник ПГУ при СНК СССР.
Из открытых источников
Была ещё встреча с Бородой. На ней тот обвил своего драгоценного «Анатолиуса» ещё одним щупальцем.
Игорь рассказал тогда о своей встрече со Сталиным вечером 25 января 1946 года. Продлилась она час, присутствовали при ней только Молотов и Берия. И вот среди прочего вождь отметил, что, мол, наши учёные очень скромные люди и «иногда не замечают, что живут плохо».
По ходу развития этой темы Курчатов поведал: Сталин действительно всерьёз намеревается помочь учёным в материально-бытовом отношении. Будут премии за большие дела. Машины, дачи, квартиры подразумеваются тоже.
О наградах и речи нет – это само собою, это отношение они оба, Курчатов и Александров, уже почувствовали на себе в прежних работах по размагничиванию кораблей. Главные ордена страны на грудь, главная премия страны в карман – ну приятно же? Особенно той голодной весною 42‐го года…
Н-да, ухмыльнулся тогда Анатолий, всё прямо по той байке, что уже ползает по их кругу: мол, Героя в случае успеха дадут тому, кому грозил расстрел в случае неудачи, за грозивший «четвертак» – орден Ленина, за «десятку» – «трудовик» и далее по нисходящей.
Но Игорь только развёл руками: таковы условия игры.
Которая и не игра вовсе…
А уж насколько не игра, Анатолий понял в другой беседе с Курчатовым. Которая была уже совсем откровенной – видимо, после «смотрин» у Ванникова соответствующие инстанции приняли решение о полном допуске Александрова Анатолия Петровича к высшей на тот момент государственной тайне. После того как в соответствующем документе из соответствующей организации было засвидетельствовано: «Наведённые справки показали, что на Александрова А.П. заслуживающих внимания компрометирующих материалов нет».
Борода тогда всё вывалил гуртом.
Что нужно для
