Зов Гималаев. В поисках снежного барса - Билл Крозье
Узенький карниз, на котором примостилась деревня, висел над большой, глубокой впадиной, такой глубокой, что река терялась на её дне. Однако мы забрались так высоко, что уже казалось, будто мы слились с заснеженными пиками и тёмно-лазурным небом. Теперь, когда деревня терялась под ногами, мне ещё больше казалось, что я лечу. Однако никуда было не деться от необходимости смотреть под ноги, шагать дальше и считать шаги. Я дошёл до шести сотен – и как раз очутился у тура на хребте.
Оттуда на все стороны открывался захватывающий вид. Дальше дорога огибала природный амфитеатр, над которым нависли заснеженные склоны Тсартсе. Местами тропа казалась опасной: идти нужно было прямо по крутым скалам.
Поднимаясь по амфитеатру, на следующем хребте мы наткнулись на ещё один тур и за ним увидели огромную долину, которую нам предстояло пройти целиком. С каждым витком амфитеатра мы набирали высоту.
Пройдя ещё гряду-другую, у следующего тура мы остановились на обед. Мы достигли высшей точки на сегодняшний день – Бхима-Лходжунг-Ла, 4450 метров. От нашей начальной точки в Сангде мы поднялись на семьсот метров. Отсюда нам открылся ясный вид на долину Кали-Гандака и Тхорунг-Ла вдалеке.
После обеда мы спустились резко вниз и стали медленно поворачивать к югу. Этот путь привёл нас к большому чортену, от которого открылся вид на вершину Аннапурны и на округ Нилгири, обрамлённые молитвенными флагами. За Нилгири на переднем плане можно было разглядеть только Аннапурну: с этого ракурса её вершина напоминала здание Сиднейской оперы. На этот-то склон и поднялись с большим трудом Эрцог и Лашеналь в 1950 г.
Скользя по долине, взгляд останавливался на городках Муктинатх и Кагбени. Впервые за более чем три недели мы увидели асфальтированные дороги, машины и редкие грузовики – маленькие точки за много километров от нас.
Спустившись ещё ниже, мы добрались до крутого спуска в каньон. Выбирались из него на ту сторону по более пологому склону – и в итоге вышли на грунтовую дорогу. Настоящая дорога – первая за много дней! По редкостно ровной и широкой её поверхности мы поднялись в гору и преодолели около километра. И снова хребет, и снова большой чортен. У него нас поджидал Аласдер.
Может, мы наконец приближаемся к деревне? Но нет: с высоты мы увидели, что до просторных полей и строений Дхагарджунга остаётся не меньше трёх километров. «Прямо мегаполис у них там, – заметил Аласдер. – Смотрите: настоящие небоскрёбы, целых три этажа!» И действительно: самые высокие здания, что мы видели за предыдущие двести пятьдесят километров, были чортены.
Начиная с этого места ветер дул нам прямо в лицо. Это был тот самый послеполуденный шквальный ветер, каждый день дующий в долине Кали-Гандака: из-за него ограничивают рейсы в Джомсом и обратно. Глаза слезились от пыли, непрестанно летевшей нам в лицо. Так мы шли час, спускаясь по долине к деревне.
В центре её нам показали, где наш лагерь – в закрытом дворе «отеля». Мы расположились в традиционной тибетской столовой и выпили горячего лимонного соку.
Сегодня мы сделали девятичасовой переход и порядком подустали, но день всё равно получился отличный. Ближе к вечеру мы выпили чаю с печеньем, которое, правда, в дороге совсем раскрошилось.
За ужином Эйд объявил, что утром нам нужно будет выбрать один из двух возможных маршрутов в Джомсом. Старый маршрут пролегал через перевал и вёл прямо в город по крутому спуску. Новый же маршрут повёл бы нас к реке, где недавно открыли новый подвесной мост, а потом по дороге. Тут и выбирать нечего! Как сказал Гарри, «я приехал посмотреть Верхнее Долпо, а не Верхний Джомсом».
5 июня. Из Дхагарджунга в Джомсом 10,6 километра
Ночь выдалась беспокойная: лаяли собаки, кукарекал молодой петух. Однако вставать надо было рано, чтобы выйти, пока не поднялся ветер.
После завтрака мы с Гарри, Бишу, Аласдером и Эйдом отправились вниз, к реке, а Колин, Дункан, Сьюзен, Филипп и Гопал отправились выше.
Через час мы подошли к деревушке под названием Ранглинг, которая стояла как раз неподалёку от подвесного моста. На подходе к деревне мимо пронёсся мотоцикл с тремя ездоками. Тот, что сидел позади, был молодым монахом, и его красные одеяния развевались на ветру. Впервые за более чем три недели мы видели транспортное средство: рёв мотора казался нам странным и неуместным. Вскоре над головой один за другим показались самолёты: все они шли на посадку в аэропорт Джомсома.
Мост действительно был новый, подвесной конструкции, – и насчитывал в длину более сотни метров. После перехода на тот берег нам оставалось всего два часа до Джомсома по новой дороге. По ней непрерывным потоком следовали такси, битком набитые индусами-паломниками: ехали в Муктинатх, одно из наиболее почитаемых священных мест в индуизме, посвящённое Вишну.
Самый популярный паломнический маршрут для индуистов, к горе Кайлас, в последнее время стал практически недоступен из-за запретов китайского правительства, так что люди стали массово посещать Муктинатх. Поэтому на дороге и было большое движение – и, поскольку это была обычная грунтовка, её уже разворотили тяжёлые грузовики и размыло водой.
Длинная главная улица Джомсома пролегает параллельно взлётным полосам аэродрома. Мы прошлись по ней целиком, памятуя, что до конца нашего путешествия осталось всего несколько минут. Мы остановились в последнем отеле на краю города – в отеле «Дхаулагири».
Там мы с Эйдом, Аласдером и Гарри без колебаний проглотили второй завтрак – яичницу и тосты. Когда мы вселились в номера, я приготовился к обеду – то есть с наслаждением выпил пива. Уже пару недель я ждал этого момента. Потом я отправился бродить по главной – и единственной – улице и отправил электронное письмо жене Пауле.
Мы с Гарри забежали в «Немецкую пекарню» выпить кофе и съесть кусочек тёртого пирога с яблоком и шоколадом.
Вечером мы в последний раз вместе поужинали и отметили конец трека с нашими носильщиками и проводниками. Было весело, мы отблагодарили их и раздали чаевые. Они прекрасно помогали нам в пути и всегда оставались на позитиве. Мы были им очень обязаны: без их поддержи и доброжелательности никакого трека бы не получилось.
В хрониках Снеллгроува и Маттиссена масса историй об угрюмых, несговорчивых носильщиках,
