Хроника моей жизни - Савва (Тихомиров)
Но, увы! после таких отрадных путешествий я снова погрузился в прежнюю суету: опять те же занятия, иногда довольно мелкие и пустые, та же шумная и рассеянная жизнь, хотя, конечно, не в такой степени, как это было прежде и скоро будет опять в Кремле. Впрочем, переселение мое в Кремль едва ли еще скоро будет, разве к глубокой осени: работы наши идут что-то очень медленно.
Что у вас? Думаю, еще не убрались с покосом. На беду православных поселян и бездельных москвитян, погода-то стоит не совсем благоприятная: у первых остановились, конечно, работы, а у последних – гулянья. Что до меня, то я почти рад такой погоде: не пыльно ходить в Кремль и не душно сидеть в келье и заниматься делом.
Желаю вам благополучно окончить полевые работы и скорее приняться за книжное дело…»
28-го числа писал мне из Вифании отец ректор Леонид:
«Высокопреподобнейший и многолюбезнейший батюшка, отец ризничий их святейшества!
Скоро, как кажется, буду иметь удовольствие пожить с вами в доказательство, что в вас никакого стеснения для себя не находил, не нахожу, если только для вас стеснителен не буду. В Москву зовут обязанности и сердце, здесь удерживают обязанности и сердце. Что ж делать? Думаю покончить здешние обязанности и ехать к Московским. А что до людей с добрым, расположенным к ним сердцем, – их-то (простившись с родными) приеду искать в Знаменский монастырь: так велит опыт. А пока примите уверение в искренности моих чувств, в которых надеюсь не измениться».
10-го числа писал я в Абакумово священнику М.Д. Граменицкому:
«Честь имею приветствовать вас с праздником; желаю вам радостно его встретить и проводить благополучно. Хотел бы я прислать на праздник гостинец, но, к сожалению, нет ввиду оказии, а послать через почту, как показал опыт, не совсем удобно. Вот какого рода дело: на днях поступил в продажу 4-й том Догматики Макария; я поспешил, разумеется, приобрести один экземпляр и на вашу долю, но как его доставить вам – вот в чем вопрос. Потрудитесь уже сами представить мне случай к пересылке вам помянутой книги.
Я все еще в Знаменском, но, кажется, уже скоро переселюсь в свой священный Кремль. Есть надежда, что моя квартира в текущем месяце будет устроена совсем: в октябре, может быть, не буду ли уже я там. Прошу тогда жаловать ко мне на новоселье. Квартира за мной оставлена та же, какая была и прежде, хотя сначала было предположено поместить меня в другом месте. Патриаршая молельня, в которой вы провели ночь, устроена будет в лучшем виде: приезжайте, хотя еще раз побываете в ней, пока я нахожусь в настоящей должности».
1-го октября, в день моего ангела, имел я удовольствие получить от своего гостеприимного хозяина, отца архимандрита Леонида, следующее послание:
«Приятно мне, что могу в самый день вашего ангела поздравить вас, возлюбленнейший отче! Живо воспоминаю я и первые ваши именины – день пострижения вашего и прошлогодние.
В послании вашем спрашиваете моего мнения в прогулке на выставку. Скажу не обинуясь: и в церковь иду с предосуждением для себя, если хочу сделать в храме Божием выставку из себя, но и с выставки в манеже могу возвратиться без всякого предосуждения, если мое монашество ходило туда со мною. Мы монахи, но по положению своему не пустынники; нам невозможно и даже не должно вовсе бегать от столкновений с миром; но должно соблюдать себя неоскверненными от мира. Урок наш труден; но кто знает, был ли бы другой легче для нас. Вот мое искреннее мнение, по нашему требованию высказанное: судите, не осуждайте. Христос посреди нас ныне и вовеки.
Брата обнимаю от всей души и поздравляю с блистательным успехом выставки, которая так справедливо занимала его.
Простите и будьте уверены, что и заочно я усерднейший и преданнейший ваш гость».
В ноябре переселился я наконец из Знаменского монастыря в свою кремлевскую обитель и водворился в обновленных келиях святейшего патриарха Никона.
24-го числа прислал мне приехавший из Вифании в Москву на праздник, мой странноприимец отец архимандрит Леонид записку следующего содержания:
«Вчера вежды мои так отяжелели сном, что увлекли за собою и уста, которые и не выполняли потому обязанности, возложенной на них моим искренним желанием – пригласить вас, если будете вы свободны, завтра откушать ко мне. Теперь же просил бы вас прислать мне “Фому Кемпийского” и тот № Ведомостей, в котором слово владыки “иди и ты твори такожде”».
Само собою разумеется, что я не мог отказаться от чести разделить с моим высокопочтенным другом его праздничную трапезу. Но вот какой курьез случился с нами в первый день праздника. Так как у меня не было казенного экипажа, то отец Леонид пригласил меня ездить с собой для приветствий с праздником общих наших знакомых. Долго мы ездили по Москве; приезжаем наконец в монастырь; он требует, чтобы подавали обед, но ему отвечают, что обеда не приготовлено, так как не было приказания, да и повара нет на кухне – ушел со двора. Что делать? Оставалось ради праздника удовлетвориться сухоядением. К счастью, я вспомнил, что у меня на столе осталась приличная праздничная закуска, которую я предлагал, по обычаю, своим гостям после литургии в Синодальной церкви 12-ти Апостолов и которую должен был оставить на столе, спеша на молебен в Чудов монастырь. Таким образом, от Знаменских ворот мы сделали поворот и направились к Кремлю, где и обрели, чем утолить глад. Долго после этого мы с дружеским смехом вспоминали о званом Знаменском обеде.
После двулетних, не беспрепятственных впрочем, занятий я составил наконец по воле преосвященнейшего митрополита «Краткое описание замечательнейших предметов, хранящихся в Московской Синодальной (бывшей Патриаршей) ризнице и библиотеке». Рукопись, на 18-ти почтовых листах, представлена была мною на благоусмотрение его высокопреосвященства. Владыка внимательно прочитал мой первоначальный археологическо-библиографический труд и сделал на рукописи карандашом несколько поправок. Вот некоторые из них:
Написано у меня: «на серебряном плаще надпись».
Поправлено: «на серебряной дщице».
Написано: «Крест с серебряною рукояткой».
Поправлено: «с серебряным рукоятием».
Написано: «Внутри панагии – капля млека Пресвятой Богородицы».
Слова эти зачеркнуты.
Написано: «По древнему обычаю, при таинственном освящении мира в память общения нашей
