Таежный тупик. Странствия - Василий Михайлович Песков
Николай Николаевич Савушкин, отвозивший попутным рейсом сено для коз, а для Агафьи одеяло и кое-какие вещицы, купленные на деньги, присланные в газету «в помощь страдалице», написал, что неожиданно застал Агафью в пристройке к курятнику: пристройка едва вмещала железную печку и топчан для спанья. Хижина, построенная лесными пожарными осенью 1987 года, несколько лет служила исправно. А в этом году Агафья нашла ее непригодной – «не держит тепло». Николай Николаевич улетел, пообещав поправить дело с помощью войлока и досок-вагонок.
А потом пошли тревожные вести о болезнях таежницы. В январе сработал радиобуй, установленный в хижине. Сигнал, замеченный спутником, был вовремя принят. И в тот же день вечером у реки Еринат приземлился вертолет с двумя врачами и милиционером…
А в конце марта пришло известие от родственников Лыковых из деревеньки Килинск. Родне Агафья отправила с прилетевшими письмо, в котором были встревожившие всех строчки: «Сильно хвораю… Боюсь, до Пасхи не дотяну».
Получив письмо, муж двоюродной сестры Агафьи Анисим Николаевич Тропин с Николаем Николаевичем Савушкиным снарядились в Тупик.
– Агафью, – позвонил мне Николай Николаевич из Абакана, – нашли мы ослабевшей и чем больной непонятно. Как всегда, мы стали ее уговаривать перебраться к родне. Ответ обычный: «Не можно…» Ну хоть погостить на Пасху. Неожиданно согласилась. Мы сразу забегали – куда деть скотину? Решили: полетит вместе с хозяйкой. И вот привязали в вертолете собаку, козу и козла, ставим ящик с курами, ловим одну из кошек. Садится возле окошка сама таежница. Летим над горами Шории в направлении Таштагола. А через час садимся на краю таежной староверческой деревеньки.
Получив такое известие, я решил навестить Агафью в Килинске, благо летающего транспорта для этого не нужно – до Таштагола можно доехать поездом. Позвонив в Бийск, я пригласил в поездку алтайского краеведа Тигрия Георгиевича Дулькейта. Он рос в заповеднике на берегу Телецкого озера, не понаслышке знает о судьбе староверов, слышал от стариков рассказы о Лыковых. В Килинске можно было, беседуя с Агафьей и старожилами этих мест, сопоставить всю информацию о времени, предшествовавшем таежной робинзонаде.
Солнечный день Красной горки – первого воскресенья после Пасхи. Еще не тронутый таянием снег режет глаза. Орут в Килинске петухи, мычат коровы, поднимается пар над дорогой. Все встречные мужики – степенные, бородатые. «Изба Тропиных?.. В этот вот переулок…»
Знакомые лица хозяев дома – Анисьи и Анисима Тропиных. Выводок внуков. А вот и наша таежница. Счастливо-растерянное лицо. Как всегда, два платка. Резиновые сапоги. Один зашит по трещине ниткой…
Начальный разговор – о весне, которая в этом году задержалась. И о скотине здешней и привезенной. Стриженые коза и козел с философским спокойствием наблюдают за людьми и просторным двором. Коза после воздушного путешествия тут во дворе разрешилась козленком, но, видно, от возбуждения затоптала его. Кошка с охотничьим интересом наблюдает за воробьями, сидящими на соломе. Собака, озадаченная новизною всего, забилась с двумя щенками под стог, не кажет носа, не подает голос даже на призывы Агафьи. И только курам все нипочем – флиртуют с местным, сверкающим всеми красками Петькой, на новом месте успели уже решето яиц нанести.
В доме на столе – блюдо яиц, крашенных луковой шелухой. Это остатки ритуальных праздничных яств. Поговорив обо всем, что было в деревне на Пасху, вернулись к житью в Тупике. Два события года минувшего до сих пор волнуют Агафью: подселение на жительство некой Галины из Подмосковья и болезнь, принудившая подать сигнал через спутник.
Появление Галины связано с продолжением экспериментов, «изучающих Агафью», врача Назарова и писателя Черепанова. Они считают: следует поощрять и чуть ли не на «конкурсной» основе поддерживать подселение к Агафье желающих с ней разделить таежное одиночество. Все(!) попытки кончались либо комично, либо печально. Мы об этом подробно писали – объясняли закономерность и неизбежность таких финалов. Но, как говорится, хоть кол на голове теши – в прошлом году «эксперименты» опять начались. «Сейчас мы работаем над вариантом подселения к одинокой Агафье женщины, готовой жить с ней в тайге», – прочел я в газете…
Об итогах новой затеи я узнал из письма Галины Д., живущей в Пушкине под Москвой. «Убиваюсь, что не прислушалась к Вашим предупреждениям. Ведь читала! Ничего хорошего не получилось, да и не могло получиться. Три месяца прошли, как в аду. Остались от меня кожа и кости». На чем свет стоит ругала Агафью.
А теперь в разговоре Агафья не может остановиться:
– Спать ложилась совсем раздетая… Разумных речей не слушала… По средам молоко пила… В мою посуду ложкой лазила…
Ко всему вдобавок «экспериментаторы», подселяя к Агафье женщину, закрыли глаза на то, что та недавно перенесла операцию. Там, в тайге, швы у нее начали расходиться. Больная, естественно, запаниковала. А куда деться? Преодолевая вражду, Агафья ухаживала, как могла, за жертвой экспериментаторства, «ради скоромной» еды для нее застрелила козу…
Случайно залетевший сюда вертолет, возможно, предотвратил трагическую развязку. Галина улетела в свое Подмосковье. Агафья же – «руки тряслись» – осталась приходить в себя, но почувствовала резкое ухудшение здоровья. «В уме не утвержденные», – вспоминает Агафья сожителей. Но сочный агафьинский афоризм едва ль не касается и людей просвещенных – врача и писателя. В суете, именуемой ими наукой, нет ни здравого смысла, ни даже простой осмотрительности.
Нездоровье Агафьи росло. И к январю она почувствовала себя крайне плохо: «Не шла еда, стало побаливать сердце, из-за болей в спине не могла принести дров, перестала ходить за водою на речку – топила снег. Силы было так мало, что не могла осилить курицу. Поймала, связала ей крылья и только тогда смогла заколоть». Пришлось подавать сигнал SOS. Хвала спутниковой системе – работает она надежно. К вечеру у избушки сел вертолет. С больной минут двадцать поговорили. И дали пригоршню разных таблеток. Ни одну из них Агафья, конечно, не проглотила. И даже с улыбкой победительницы рассказывает сейчас об этом. Вызов вертолета из Абакана между тем обошелся в несколько тысяч рублей. Кто заплатит? Минздрав? Трудно его к этому побудить при нынешней бедности медицины и тысячах страждущих в той же Хакасии. «Фонд помощи Агафье»? Он действует помаленьку. Но кто в него жертвует? Отнюдь не богатые люди. Старушки отрывают пятерки и десятки от своих жалких пенсий. Сколько надо этих пятерок-десяток, чтобы гонять вертолеты, один час работы которых обходится в несколько тысяч. Нравственны ли после этого призывы: «Шлите Агафье помощь!»? Родственники Агафьи ситуацию эту хорошо понимают. Агафья – не очень, поскольку не знает реалий нынешнего «мира».
Среди гостинцев, привезенных в этот
