Таежный тупик. Странствия - Василий Михайлович Песков
«Ну и все. Помахали руками, толкнулись, и река быстро понесла плот. Я плыл на каяке то рядом, то обгоняя плывущих. Чувствовали ответственность за сидевшую в центре плота пассажирку. Но Агафья не унывала. Вид у нее был далеко не спортивный – мешковатое темное платье, пальтишко, комканый черный платок. Но путешествие по летней чистой реке – радость. Заметив улыбку Агафьи, помахал ей рукой. Она откликнулась: „Домой еду!“
У опасного Байбальского порога, как было обещано, сделали остановку. Агафья с туристкой Леной Шестак вышла на берег, а плот понесся по белой кипящей воде… Все кончилось благополучно. Когда вновь рассаживались, Агафья сказала: „Я молилась за вас!“ В путешествии по Каа-Хему были две ночевки. Один раз стояли у избушки охотника. Пока поднимали палатку, Агафья успела набрать грибов. Постукав кресалом о кремень, развела свой отдельный маленький костерок. В литровой кастрюльке сварила рисовый суп с рыжиками. Вместо чая выпила отвар пихтовника. И мы, предупрежденные о ее „автономии“, не настаивали…
У большого костра центром внимания была, конечно, Агафья. Мы расспрашивали, она рассказывала. Иногда казалось: не нам говорит, а беседует сама с собой. Несколько раз вспоминала оставленных у геологов коз и кур, собаку Дружка. На ночь молилась, глядя на реку. Спала она с Леной один раз в избушке, другой – в палатке. Предложили ей надувной матрац, отказалась, положила под бок свое пальтишко…»
Двести десять километров плыла Агафья по «реке пятой категории трудности». Олег Сергеевич в рассказе о путешествии особо подчеркнул неприхотливость попутчицы: «Городской человек с непривычки бы охал и ахал, а она как будто всю жизнь только и делала, что плавала на плоту».
Обещан был на прощание Агафье значок «Турист СССР». И она, конечно, его вполне заслужила. Для туристов опасной и трудной была река. Агафье же все путешествие к матушкам было преодолением трудностей. Олег Сергеевич упустил как следует расспросить, каким образом добиралась она из дома. Но выяснил: вначале был вертолет, потом автомобиль («Агафью несколько раз за дорогу рвало»), потом – верховая лошадь. Все для паломницы было в новинку, и ко всему она подступалась со смелостью коренной сибирячки.
Ей, конечно, с готовностью все помогали. В Кызыле билеты на самолет туристы купили заранее. «Нужен еще один». – «Хоть бы министр авиации полетел – нету!» А когда в порту узнали, какой летит пассажир, место нашлось.
Но за всякую помощь Агафье приходилось нести тяготы жадного к ней любопытства. В кызылском аэропорту вокруг нее сразу образовалась толпа. И дело дошло до автографов. Устроили паломницу в комнату, именуемую «депутатским залом». Тут она и вздремнула, подложив под бок мятую одежонку. В самолете держалась спокойно, глядела в иллюминатор. Когда сели, летчик, проходя к выходу, наклонился к Агафье: «Ну, о чем думала, когда летели?» – «Молилась, чтобы скорее сел».
Город Абакан для Агафьи был местом новым. Высоким домам она не удивилась, но впервые оказалась внутри высокого дома. И сразу же возникли проблемы. Как готовить еду? Газ показался ей делом греховным, но, поскольку костер во дворе разводить не решилась, рисовый суп сварила на газе. И с водой затруднение вышло. Запас в пятилитровой берестяной посуде иссяк. А из крана воду Агафья брать отказалась – «неосвященная». Пришлось свозить ее на реку. Поохала, повздыхала – «лодки с мотором ходят», но делать нечего, «освятив» воду, наполнила туес… Спала две ночи не раздеваясь. Радио попросила «закрыть» – «нельзя икону вешать, если в избе радио». Не включали из уважения к гостье и телевизор. Ошеломляющий эффект произвел туалет – «дернул за веревочку, и ничего нету».
Все это рассказал мне по телефону из Абакана Олег Николаевич Чертков. Гостью свою он довез до Таштыпа на автобусе. Там она заночевала в лесхозе и знакомым путем, с авиаторами, добралась до геологов. «Козы и куры уже отвыкли от путешественницы, – написал Ерофей. – Мы помогли ей все погрузить в вертолет… Около месяца пустовала избушка». Ерофей сообщает еще, что база геологов закрывается, уже разобрали дома, вертолетом Ми-6 вывезли оборудование. Делалось все на глазах у Агафьи, и она понимает, конечно, что значит уход геологов – остается совсем одна. Обеспокоенные этим известием явились на Абакан посланник родни из Шории Анисим Никонович Тропин и разжалованный «муж» Иван Васильевич Тропин. Первый в который раз уговаривал перебраться к родне, сказал, что приехал с этим в последний раз. Тропин-второй опять внушал серьезность намерений: «Хочешь – останусь тут, хочешь – переберемся поближе к людям». Отказала обоим: «Запасов много. Проживу, сколько Богу будет угодно».
Николай Николаевич Савушкин сообщает, что с попутным авиарейсом тоже заглянул в таежную закуть – привез гостинцы, сена для коз. Расспрашивая о путешествии к матушкам, задал вопрос: как живут, чем живут? Ответ был таким: «О бренном теле пекутся. О душе не думают».
Такие вести из Тупика на конец осени.
Ноябрь 1989 г.
Тяга в «пустынь»
В первых числах апреля позвонил мне утром приятель: «Агафья-то – „суперзвезда“! Газеты сообщили о ней на уровне мировых новостей – полетела праздновать Пасху к родне». В газетах и правда было напечатано умилительное, в стиле нынешней моды на религию, сообщение. Однако интересно и то, что в полыхании нынешних наших житейских страстей не исчезает из виду огонек свечки – судьба (правда, из ряда вон выходящая) одного человека. То, о чем рассказано было без малого десять лет назад, продолжает людей волновать. Все время приходят письма: а как там Агафья? С весны минувшего года, крайне занятый, я не имел возможности у нее побывать. По письмам Агафьи и вестям от друзей я все же знал о житье-бытье в Тупике. Агафья сообщала, как всегда, об осенних делах в огороде, о том, что уговорила Ерофея летом свозить ее полечиться на Горячие Ключи. С дотошностью добросовестного корреспондента, как договаривались, сообщала Агафья обо всем, что выплескивала дикая жизнь тайги к затерянному в ней жилью человека. «Собаку укусила змея. Лечила припаркой трав… Медведь опять подходил к речке… Козу застрелила на мясо – боялась, не выживет гостья, привезенная
