Бражники и блудницы. Как жили, любили и умирали поэты Серебряного века - Максим Николаевич Жегалин
15 октября в редакции журнала «Аполлон» проходит очередное заседание поэтической академии Вячеслава Иванова. Скука смертная: кто-то читает доклад, кто-то – стихи, потом несколько часов говорит Иванов. Хочется спать.
Николай Гумилев сидит в углу и хитро улыбается: он задумал создать свою школу поэтов и потеснить светлоликого Иванова. Находящаяся здесь же Анна Ахматова замечает, что Иванов как-то странно посматривает на Веру Шварсалон. Ахматова чувствует, что между отчимом и юной падчерицей что-то происходит, но не торопится делать выводы.
Тем же вечером Вера Шварсалон со слезами признается в любви Кузмину. Кузмин не может ответить Вере взаимностью: он скучает по уехавшему в Ригу Князеву, скучает по пропавшему куда-то Кузнецову, к тому же на этой неделе влюбился в какого-то Сережу. Бедная Вера!
17 октября Александр Блок начинает вести дневник.
Писать дневник, или по крайней мере делать от времени до времени заметки о самом существенном, надо всем нам. Весьма вероятно, что наше время – великое и что именно мы стоим в центре жизни, т. е. в том месте, где сходятся все духовные нити, куда доходят все звуки.
В первой дневниковой записи Блок вспоминает о недавнем визите к нему начинающего, но уже достаточно известного поэта Николая Клюева. Клюев представляется как крестьянский поэт-самоучка. Он ходит в армяке, стрижется под горшок, говорит елейным голосом, кажется очень простым и чрезмерно наивным, при этом читает Гейне в оригинале. Несколько лет поэты находились в переписке: Клюев выступал в роли уязвленного простолюдина, Блок – в роли извиняющегося интеллигента. Личное знакомство с крестьянским поэтом Блок называет «большим событием в своей осенней жизни». Клюев много успел рассказать о себе, о жизни простого народа и о том, что стихи Блока поют крестьяне в Олонецкой губернии.
20 октября Блок и Менделеева идут в гости к Городецкому – тому самому Городецкому, с которым давным-давно пытались построить союз Вячеслав Иванов и Лидия Зиновьева-Аннибал. В этот вечер у Городецкого собирается исключительное общество: Ахматова, Мандельштам, Кузмин, поэт Алексей Толстой с женой, поэтесса Кузьмина-Караваева с мужем, Михаил Лозинский и другие. Что случилось? Гумилев и Городецкий собрали друзей, чтобы торжественно объявить о создании новой поэтической школы – адамизме, или акмеизме (с названием еще не определились). Адамизм, или акмеизм, проповедует отказ от всякой символистской мистики и туманности, призывает к образной ясности и словесной точности, обращается к миру реальному, а не к миру вымышленному. Точные постулаты пока разрабатываются, ориентиры наклевываются, писать же стихи по-новому будут учить в специальном «Цехе поэтов». Цехе? Да, именно: адамисты, или акмеисты (все еще не определились), относятся к поэзии как к ремеслу и считают, что этому ремеслу можно научиться. Преподавать поэзию будут «синдики» – так предпочли называть себя Гумилев и Городецкий.
После громких заявлений начинается обычный вечер: Ахматова и Гумилев читают стихи, вернувшийся из Парижа Алексей Толстой рассказывает, кто там кого побил, сплетни, шуточки, алкоголь.
«С молодыми добреешь», – записывает в дневник вернувшийся домой Блок, который, впрочем, совершенно не верит в идею «Цеха поэтов».
Тем временем в Петербурге гостит знаменитый парижский портной. Он привез с собой массу модных тряпочек и устроил выставку. Цены безумные: батистовая ночная сорочка стоит 42 рубля! Петербургские дамы нашли выход: они приезжают на выставку с портнихами, которые внимательно разглядывают платья и шьют точно такие же в десять раз дешевле!
В Москве же в то же самое время гостит французский художник Анри Матисс. 27 октября он выступает в «Обществе свободной эстетики», где Брюсов и Белый спрашивают его о важности рисунка и цвета.
Думают о важности рисунка и цвета и студенты Училища живописи, ваяния и зодчества. Бурлюк и Маяковский замечают, что отношение преподавателей к ученикам неравноценно: подражателей хвалят, изобретателей нового искусства подавляют. Владимир Маяковский чувствует революционный инстинкт и выступает в поддержку ущемленных.
Ноябрь. Серые цвета. Нечеткий рисунок
2 ноября Блок вклеивает в дневник вырезку из газеты «Утро России». Газета сообщает о попытке самоубийства молодого филолога Сергея Соловьева. Того самого Сергея Соловьева, который когда-то гостил в Шахматове и переполошил всю усадьбу, уйдя вслед за зорями. Соловьев с разбегу бросился в окно, разбил стекла и застрял между рамами. Причина – переутомление и несчастная любовь. Раненого Соловьева помещают в психиатрическую лечебницу.
Андрей Белый отчасти понимает Соловьева: каждый день ему приходится писать по двадцать страниц текста, чтобы поспеть с романом.
Отчасти понимает Соловьева и Нина Петровская. К началу ноября ее депрессия доходит до предела. Она буквально умирает. Бывший муж Нины и Брюсов настаивают на том, что Нина должна поехать в Италию: лечиться, восстанавливаться, успокаиваться. Петровская соглашается.
9 ноября она собирает вещи, берет находящуюся на ее попечении душевнобольную сестру и едет на вокзал. Нина понимает, что больше не вернется в Россию, и думает только об одном: придет или не придет проститься? Брюсов приходит.
Они сидят в купе, пьют коньяк, плачут и обнимаются. Ничего не понимающая сестра Нины растерянно смотрит по сторонам. Проститься приходит и старый друг Петровской поэт Ходасевич. Проводы Нины напоминают ему проводы новобранца, он не выдерживает и тоже начинает плакать. Наконец Брюсов и Ходасевич выходят из купе на платформу, поезд трогается, Нина Петровская уезжает навсегда.
Ходасевич возвращается домой. Дома его ждет Нюра Чулкова – сестра темпераментного поэта Георгия Чулкова. Нюра любит Ходасевича, Ходасевич любит ее, неудачный роман с Женей Муратовой забыт. Парочка сняла маленькую квартиру на Знаменке – счастливый домик. Однажды в ноябре, уже после отъезда Петровской, в гости к Ходасевичу и Нюре приходит Брюсов – он просит влюбленных «взять под семейное покровительство» молодую поэтессу Надежду Львову, что бы это ни значило.
7 ноября на «башне» читают стихи. Блок, Менделеева, Кузмин, Городецкий, Ахматова. Ахматова совершенно освоилась в поэтической среде – Блок замечает, что стихи ее становятся чем дальше, тем лучше. Впрочем, в этот вечер Анна покоряет собравшихся не поэзией, а гибкостью: перегнувшись назад, она зубами хватает лежащую на полу спичку.
Вера Шварсалон смотрит на молодую поэтессу и видит в ней что-то змеиное. Ахматова смотрит на Веру и видит, что с девушкой творится что-то неладное. Вячеслав Иванов смотрит на Ахматову и видит, что та что-то поняла. Зиновьева-Аннибал смотрит на собравшихся с портрета руки Маргариты Сабашниковой. В курсе ли она, что ее муж спит с ее дочерью? Наверное.
24 ноября Бурлюк, Маяковский и другие представители училища присутствуют на похоронах художника
