Верю в нашу победу... Письма с фронта - Тампио
Милый папка! Только в эту минуту я поняла, как дорога жизнь и мне еще сильнее захотелось жить! Санинструктор перевязал меня, а в это время немцы подошли к нам с трех сторон и были уже в метрах 30. Ком. роты приказал нам троим прикрывать огнем отход наших людей на новые позиции. Когда немцы приблизились на 10—15 метров, здесь передо мной, отец, стал вопрос: «Быть или не быть?!». В эти минуты я была совершенно спокойна и хладнокровна, взяла зарядила карабин и решила: умру, но не сдамся… И вдруг мелькнула мысль рискнуть. И я рискнула… С четвертой стороны немцы были в 80—100 метрах и был один шанс из ста, что одна из траншей не занята гитлеровцами… Гранаты рвались у самой головы, пули свистели, а я ползла, ползла… Потом встала и побежала… Спасена!.. Свои!..
Хочу поделиться маленькой радостью, а радость эта такая: бойцы, с которыми я лежала в болоте по двое и более суток, промокшая до костей, оценили это. Сколько любви, внимания, беспокойства они проявили во время боя ко мне! «Тонечка, ложись!», «Ниже голову, милая!», «Чертенок, ползи!», «Сестренка!», «Доченька!», «Перевяжи, родная!»… А когда с передовой меня отправили в санроту, то сами раненые бойцы несли меня на руках. Я рада, папа, что за этот короткий срок пребывания на фронте сделала все, что было в моих силах. Сейчас одна мысль, одно желание — скорее в строй и вперед! Вперед!..
Привет и поцелуй маме и Кларусе.
Твоя А н т о н и н а.
18 марта.
Милые папа и мама!
Все еще нахожусь среди четырех стен в глубоком тылу. Надоело до жути, но придется еще наверное с недельку побыть здесь. Ася Ляхова лежит в одной палате со мной. Видно, судьба быть вместе! (Она ранена тоже 25 февраля).
Дня три, ежедневно часа по два, слушаю хорошую музыку. Играет один больной. Когда я спускаюсь в вестибюль по лестнице, он всегда играет специально для меня мелодию на слова Есенина: «Ты жива еще, моя старушка, жив и я. Привет тебе, привет!». Я оказалась его постоянной и любимой слушательницей.
Хочется скорее узнать, как вы живете и здоровы ли. Как учатся ребятенки? Пусть моя маленькая сестренка, мой золотой «колокольчик» слушает своих маму и папу. Кларушка! Рисуй мне больше и что-нибудь напиши.
Вот и все. Пишите. Будьте здоровы, целую крепко.
Ваша А н т о н и н а.
23 марта.
Здравствуйте, дорогие папа и мама!
Скоро будет месяц, как я бездельничаю — отираюсь по госпиталям. Так надоело, что хочется бежать. Бежать от госпитального режима, от постели, сияющей белизной, от работников в белых халатах. Бежать туда, где рвутся снаряды, к любимым бойцам, к своей винтовке-снайперке. Невольно приходят на память слова, прочитанные в одной из книг: «Лучше умереть героем, чем жить рабом». Я люблю жизнь, но щадить ее не буду. Я люблю жизнь, но смерти не испугаюсь. Жить, как воин, и умереть, как воин, — вот как я понимаю жизнь. Я беспокоюсь и думаю о вас. Волнует здоровье папы, тем более, что за целый месяц я не получила ни одного письма. Пишите мне на этот адрес, который я дала вам в одном из писем. Скоро выпишусь. Будьте здоровы, мои дорогие! Целую вас крепко-крепко. Клару обнимаю и много-много раз целую. Привет всем.
Ваша А н т о н и н а.
26 апреля.
Дорогие мои папуська и мамочка!
Наконец-то я среди своих людей, в своей части! Еще раз убедилась в истине слов: «Кто хочет, тот добьется, кто ищет, тот всегда найдет»…
Высылаю маленькую вырезку из газеты. Прочтите.
Ваша А н т о н и н а.
26 июня.
Милый папа!
Вчера получила от тебя письмо, написанное 29 мая 1943 года. Не можешь представить, сколько радости доставили эти родные строки.
За то время, как я снова нахожусь в своей части, у меня произошло много изменений. Принятие присяги, присвоение звания ефрейтора и, наконец, получение правительственной награды обязывают меня еще серьезнее и энергичнее взяться за свое любимое дело, совершенствовать снайперское мастерство. Ты понимаешь, папа, что теперь я уже не могу, да и не хочу быть в тылу, я не представляю себе, как можно быть на фронте и не быть на передовой.
Тяжело видеть сожженные села и города Калининской области. Два дня тому назад были на тактических занятиях. Проходя через деревни (если их можно так назвать. По существу нельзя, так как нет ни одного дома), я видела измученных, изнуренных людей, которые на себе испытали варварскую руку фашизма. В одной из деревень во время привала к нам подошла старушка, которая рассказала следующее: два месяца фашисты издевались над мирными крестьянами, два месяца они насиловали девушек, избивали стариков, грабили колхозное добро, охотились за маленькими плачущими детьми, которых живьем бросали в колодец. И эта старушка — мать четырех воинов — со слезами на глазах подвела нас к колодцу, куда было сброшено 22 советских ребенка, таких же маленьких и любимых матерями, отцами и сестрами детей, как наша Клара. И вот все это заставило меня много думать.
Знаешь, папа, я счастлива, что в дело великой освободительной войны и я вношу свою долю стараний. Представь, что после войны я смогу честно и спокойно посмотреть в глаза советскому человеку, смогу с гордостью сказать, что и я оберегала радостную жизнь своей сестренки. А ведь будущее принадлежит нам. Я своей кровью защищаю и отстаиваю эту жизнь.
Сейчас учусь в полковой школе младших командиров на курсах снайперов. Сама учусь, обучаю новичков, в общем усиленно готовимся к предстоящим боям. Немножко подкачал мой правый глаз, но я не унываю и приспособилась целиться через оптику левым глазом. Постараюсь, чтобы ласковое и нежное слово «снайперишка» (так называют меня друзья) в грядущих боях звучало грозно — снайпер. Целую тебя крепко-крепко.
Твоя А н т о н и н а.
3 августа.
Милая мамочка!
Письмо и открытку, написанные тобой, получила. Очень рада и благодарна за то, что ты меня, родная, не забываешь. Я здорова и физически, и морально, только иногда появляется безумное желание — немедленно видеть вас,
