Смерть Петра Великого. Что оставил наследникам великий самодержец? - Сергей В. Алдонин
Доказательства г. Берхгольца очень остроумны, но не совсем убедительны. Мы попробуем высказать наше мнение о происхождении «Завещания» Петра Великого, не делая, подобно автору брошюры «Napoleon I auteur de testament de Pierre le Grand», решительных приговоров.
В 1870 году, Гальярде выпустил в свет второе издание мемуаров кавалера д'Еона под измененным заглавием: «Memoires sur la chevaliere d'Eon La verite sur les mysteres de sa vie d'apres des documents authentiques, suivis de douze lettres inedites de Beaumarchais. Par F. Gaillardet, l'un des auteurs de la Tour de Nesle, ex-editeur redacteur en chef du «Courrier des Etats-Unis» (Записки о кавалерше д'Еон. Правда о тайнах его жизни по достоверным документам, с присоединением двенадцати неизданных писем Бомарше. Соч. Ф. Гальярде, одного из авторов «Несльской башни» и бывшего издателя и главного редактора «Вестника Соединенных Штатов). Это второе издание так существенно разнится от первого, появившегося в 1836 году, что его можно признать за совершенно новое сочинение. В предисловии Галльярде прямо и откровенно сознается в тех вымыслах и мистификациях, которые он позволил себе сделать в первом издании.
«Уроженец местности, – говорит он, – где провел большую часть своей молодости кавалер д'Еон и где еще существуют некоторые члены его фамилии, я получил от последних, в 1835 году, несколько манускриптов, печатных произведений и разных бумаг, которые им достались в наследство от их загадочного родственника. Затем, я выхлопотал себе, через посредство министра иностранных дел герцога Брольи и директора канцелярии г. Милье, право рассмотреть в архиве министерства все бумаги, относящиеся к продолжительному периоду времени политической деятельности кавалера д'Еона. Я нашел здесь драгоценные документы, в первый раз опубликованные мною в мемуарах, изданных в 1836 году. Но мне было тогда двадцать пять лет и я только что написал, вместе с Александром Дюма, драму «La Tour de Nesle». Я бредил мрачными тайнами, трагическими любовными похождениями и сложными интригами. Жизнь кавалера д'Еона, в том виде, в каком она выяснилась из прочитанных мною бумаг, казалась мне слишком обыкновенною и, по моему убеждению, должна была иметь стороны, не поддающиеся изысканиям и тщательно скрытые… Мое воображение работало и в итоге вышло, что сочинение мое составилось из двух элементов: достоверного и выдуманного, романического».
После такого признания, Гальярде уверяет, что второе, заново переделанное им, слишком через тридцать лет, издание мемуаров д'Еона, является совершенно очищенным от всякого вымысла и основанным единственно на строгой исторической истине (stricte verite historique). В этом заново переделанном и «основанном на строгой исторической истине», издании, которое, действительно подкрепляется массой документов и писем, мы опять встречаем текст «Завещания» Петра Великого без всяких перемен. Мало того, Гальярде в предисловии ставит себе в заслугу, что он «первый обнародовал этот «знаменитый» документ» (j'ai ete le premier a mettre au jour la copie de cet fameux testament).
Не морочит ли опять Гальярде доверчивую публику? Не повторяет ли он снова на шестом десятке своего возраста туже мистификацию, которую совершил в молодости, имея всего двадцать пять лет, когда его [104] воображение «сильно работало»? Действительно ли очистил он свое сочинение от всех вымыслов и не является ли оно новым плодом его пылкой фантазии, вторичным сборником небывалых событий и разного рода подделок? Мы думаем, что нет.
Кавалер д'Еон представляет собою полнейший тип авантюриста прошлого столетия, всегда готового, без разбора, браться за все: и за перо, и за шпагу, и за дипломатию, и за грязную интригу и, наконец, надеть женскую юбку, когда это обещает ему какие-нибудь выгоды. Он начал свою карьеру литературой. Первым его произведением было надгробное слово графине де-Пентьеврь, затем он написал: «Essai historique sur les differentes situations de la France par rapport aux finances» (Исторический опыт о разных положениях Франции в отношении финансов) и два тома «Considerations politiques sur 1'administration des peuples anciens et modernes» (Политические соображения об управлении древних и новых народов). Мы не знаем этих сочинений и не можем судить о них, но полагаем, что двадцатишестилетний автор, не имевший серьезной научной подготовки, должен был иметь большую смелость, чтобы трактовать в нескольких томах о таких сложных и специальных предметах, как финансы Франции и управление у древних и новых народов. Как бы то ни было, сочинения эти ввели его в кружок тогдашних писателей и доставили ему знакомство и покровительство некоторых французских вельмож, любивших в то время меценатствовать. Через них он сблизился с принцем Конти и был рекомендован последним королю, как способный и ловкий молодой человек, когда Людовику XV понадобилось, в 1755 году, отправить в Россию, вместе с оффициальным резидентом, кавалером Дугласом, тайного агента, чтобы завязать с императрицею Елизаветою Петровной прямые, так сказать, интимные сношения и, в тоже время, секретно доносить королю о действиях его представителя при русском дворе. В инструкции, данной Дугласу и д'Еону, им поручалось, кроме дипломатических обязанностей, тайно собрать сведения о политическом, военном и финансовому состоянии России, о ее настоящих и будущих видах на Польшу, о намерениях относительно Швеции и Турции, о расположении императрицы и ее министров к Франции, Англии и Германии, о склонности русского правительства к войне, или миру, о преданности малороссийских казаков, о партиях, разделявших петербургский двор и т. д. Читая эту инструкцию, нельзя не заметить странного совпадения: почти на все задаваемые ею вопросы мы находим ответ в поддельном «Завещании» Петра Великого.
Посылка в Россию открывала д'Еону, вместо литературной, политическую карьеру. Это первое дипломатическое поручение, полученное им столь неожиданно, разом давало ему положение при дворе и ставило его в непосредственные отношения к королю, а удачное исполнение сулило впереди заманчивую дорогу почестей и наград. Понятно, что, находясь в России, в роли тайного агента, он всячески старался зарекомендовать себя перед своим правительством и выказать свою ловкость и дипломатические способности. Красивый, неглупый, д'Еон скоро втерся в дом вице-канцлера графа Воронцова и других русских вельмож, был принят ко двору, узнавал, расспрашивал, интересуясь, конечно, более всего политическими вопросами. Доказательством, что он желал ознакомиться с Россией и собирал о ней сведения, служит довольно объемистое сочинение, представленное им королю и напечатанное впоследствии под заглавием «Исторические и статистические заметки о русском государстве», где говорится, понемногу, обо всем: и о русской торговле, и о русском тарифе, и о распоряжениях Петра Великого относительно монашествующих, и о трактатах России
