Смерть Петра Великого. Что оставил наследникам великий самодержец? - Сергей В. Алдонин

возможности, но не может похвалиться, что всему научился, и, говоря это, стал на колени. «Трудиться надобно, – сказал на это царь и, оборотив к нему ладонью правую руку, прибавил: – Видишь, братец, я и царь, да у меня на руках мозоли, а все для того – показать вам пример и хотя бы под старость видеть себе достойных помощников и слуг отечеству. Встань, братец, и дай ответ, о чем тебя спросят, только не робей; что знаешь, сказывай, а чего не знаешь, так и скажи». Царь остался доволен ответами Неплюева и потом, ближе узнав его на корабельных постройках, отзывался о нем: «В этом малом путь будет». Петр заметил дипломатические способности в 27-летнем поручике галерного флота и в следующем же году прямо назначил его на трудный пост резидента в Константинополе. При отпуске в Турцию Петр поднял упавшего ему в ноги со слезами Неплюева и сказал: «Не кланяйся, братец! Я вам от Бога приставник, и должность моя смотреть, чтобы недостойному не дать, а у достойного не отнять. Будешь хорошо служить, не мне, а более себе и отечеству добро сделаешь, а буде худо, так я истец, ибо Бог того от меня за всех вас востребует, чтоб злому и глупому не дать места вред делать. Служи верой и правдой; вначале Бог, а по нем и я должен буду не оставить. Прости, братец! – прибавил царь, поцеловав Неплюева в лоб. – Приведет ли Бог свидеться? «Они уже не свиделись. Этот умный и неподкупный, но суровый и даже жесткий служака, получив в Константинополе весть о смерти Петра, отметил в своих записках:

«Ей-ей, не лгу, был более суток в беспамятстве; да иначе мне и грешно бы было: сей монарх отечество наше привел в сравнение с прочими, научил нас узнавать, что и мы люди». После, пережив шесть царствований и дожив до седьмого, он, по отзыву его друга Голикова, не переставал хранить беспредельное почитание к памяти Петра Великого и имя его не иначе произносил, как священное и почти всегда со слезами.

Впечатление, какое производил Петр на окружающих своим обращением, своими ежедневными суждениями о текущих делах, взглядом на свою власть и на свое отношение к подданным, замыслами и заботами о будущем своего народа, самыми затруднениями и опасностями, с которыми ему приходилось бороться, – всей своею деятельностью и всем своим образом мыслей, трудно передать выразительнее того, как передал его Нартов. «Мы, бывшие сего великого государя слуги, воздыхаем и проливаем слезы, слыша иногда упреки жестокосердию его, которого в нем не было. Когда бы многие знали, что претерпевал, что сносил и какими уязвляем был горестями, то ужаснулись бы, колико снисходил он слабостям человеческим и прощал преступления, не заслуживающие милосердия; и хотя нет более Петра Великого с нами, однако дух его в душах наших живет, и мы, имевшие счастие находиться при сем монархе, умрем верными ему и горячую любовь нашу к земному богу погребем вместе с собою. Мы без страха возглашаем об отце нашем для того, что благородному бесстрашию и правде учились от него».

Нартов, подобно Неплюеву, как близкий человек, стоял под непосредственным влиянием Петра. Но деятельность преобразователя так захватывала общее внимание, ее побуждения были так открыты и так нравственно убедительны, что ее впечатление из тесного круга приближенных пробивалось в глубь общества, заставляло даже простые и грешные, но непредубежденные души понимать и чувствовать, чему она учила, и бояться царя, по удачному выражению Феофана Прокоповича, не только за гнев его, но и за совесть. Петру едва ли приходилось слышать о себе суждения, подобные высказанному Нартовым: он не любил этого. Но его должно было глубоко утешить предсмертное письмо некоего Ивана Кокошкина, полученное им в 1714 г. и сохранившееся в его бумагах. Лежа на смертном одре, этот Кокошкин страшится предстать пред лицом Божиим, не принесши чистого покаяния пресветлому монарху, покуда еще грешная душа с телом не разлучилась, и не получив прощения в своих грехах по службе: состоял он при рекрутских наборах в Твери и от тех рекрутских наборов брал себе взятки, кто что приносил; да он же Иван Кокошкин ему, государю, виновен: оговоренного в воровстве человека отдал в рекруты за своих крестьян. Великая награда государю стать заочно предсмертным судьею совести своего подданного. Петр Великий полностью заслужил эту награду.

Сергей Шубинский

Мнимое завещание Петра Великого

Всякий раз, когда возникает так называемый «Восточный вопрос», в европейской журналистике поднимается целая буря против воображаемых завоевательных планов России, при чем главнейшим доказательством существования подобных планов является пресловутое «Завещание» Петра Великого, которым он, будто бы, завещал своим преемникам и русскому народу неуклонно стремиться к всесветным завоеваниям, не пренебрегая для этого никакими средствами. Нам, русским, очень хорошо известно, что Петр Великий не оставил никакого завещания. Мы знаем, что гениальный Преобразователь России, находясь уже в предсмертной агонии, хотел письменно изложить свою последнюю волю относительно престолонаследия и потребовал аспидную доску и грифель, но слабеющая рука его начертала лишь несколько неясных слов, которые невозможно было разобрать… Мы знаем также, что именно отсутствие завещания Петра дало повод к длинному ряду интриг, смут и переворотов при русском дворе. Но европейская журналистика в своих инсинуациях против России не хочет справляться с историей и до такой степени упорно извращает несомненные исторические факты, что и русский государь в своей беседе с английским послом в Ливадии, и русский канцлер в своих оффициальных депешах, считают нужным опровергать существование «Завещания» Петра Великого и называть его «химерой» и «старым хламом». Мы имеем под руками интересную брошюру г. Берхгольца, изданную еще в 1863 г., в Брюсселе, под заглавием: «Napoleon I auteur du testament de Pierre le Grand», (Наполеон I автор «Завещания» Петра Великого). Эта брошюра и некоторые другие источники дают нам возможность проследить: где, когда и для каких целей, было сочинено мнимое духовное «Завещание» Петра Великого и каким образом столь наглая политическая клевета проникла в европейскую печать.

Почерк Петра Великого

В 1812 году, император Наполеон І, вступая в решительную борьбу с Россией, старался уверить Европу, что русское правительство, преследуя свою традиционную политику всемирного господства, является вечною угрозою европейским государствам, которые из чувства самосохранения должны всеми мерами стремиться к ослаблению и уничижению такого могущественного и опасного врага. В это самое время, один из французских ученых, состоявший на службе в министерстве иностранных дел, г. Лезюр, издал, в виде довольно толстой книги (слишком 500 страниц), политический памфлет, озаглавленный следующим