Чайковский. Истина русского гения - Евгений Александрович Тростин
Из сопоставления двух описанных обстоятельств становятся ясными мои сомнения в выполнении Чайковским его обещания, которые явились у меня при известии, что Петр Ильич передал уже музыкальный материал «Пиковой дамы» непосредственно Юргенсону. Скептицизм мой в данном случае вскорости же оправдался. Из не замедливших явиться переговоров Юргенсона с начальником нотной конторы Христофоровым по поводу покупки Дирекцией нотного материала «Пиковой дамы» я понял, что Юргенсон считает манускрипт оперы, полученный от Чайковского, своей собственностью и мое детище – будущая Центральная музыкальная библиотека – рискует остаться при «пиковом интересе». Я решил действовать окольным путем – привлечь к делу самого Чайковского. Этот мой шаг, как будет видно из последующего, явился одной из, к слову сказать, немногих дипломатических Удач, о которой и теперь не без удовольствия вспоминаю. Юргенсон, говоря с Христофоровым о продаже издаваемого им музыкального материала «Пиковой дамы», немного зарвался: настаивал на приобретении Дирекцией в свое время двух комплектов всего материала – одного для петербургских, а другого для московских театров. Эта была ошибка Юргенсона; требование его было совершенно неосновательно. О постановке «Пиковой дамы» в московском Большом театре не было и речи. Платя композитору поспектакльное авторское вознаграждение и купив у издателя музыкальный материал, Дирекция имела полное право при желании, когда понадобится, поставить оперу в Москве, для чего либо купить у Юргенсона новый комплект нот, либо своими силами в нотной конторе переписать и партитуру, и хоровые и оркестровые партии, приобретая лишь клавираусцуги, или же, на дурной конец, сняв «Пиковую даму» с петербургского репертуара, передать весь музыкальный материал Московской конторе театров. В этом смысле я и дал ответ Христофорову. Юргенсон сейчас же побежал жаловаться на меня Всеволожскому, который, избегая входить во всякие хозяйственные и финансовые пререкания, отослал его ко мне. При личном свидании со мною Юргенсон повел разговор повышенным, вызывающим тоном и даже сказал что-то неподобающее по адресу Дирекции, за что был мною осажен. В разговоре с Юргенсоном я заведомо молчал о манускрипте и привел свои резоны к отказу в покупке материала для Москвы. По уходе Юргенсона я тотчас же поручил Христофорову сообщить о положении дела Чайковскому и просить его содействия к улажению вопроса, упомянув, кстати, и о необходимости передачи манускрипта, согласно обещанию, в музыкальную библиотеку. Эта-то передача и являлась, в сущности, главной задачей моего маневра. Результатом его было следующее, тревожное, даже с некоторой ноткой раздражения, письмо ко мне Петра Ильича:
«24 мая 1890 г.
Дорогой Владимир Петрович!
Н. О. Христофоров пишет мне, что Вы не согласны на предъявленное Юргенсоном условие, чтобы поставляемый им нотный материал «П и к о в о й дамы» служил только для Петербурга. Он пишет также, что Вы просите меня уладить это дело, а если не удастся, – представить партитуру и клавираусцуг в Дирекцию помимо моего издателя. Мне очень неприятно вмешиваться в это дело и трудно уговаривать Юргенсона на уступку по той причине, что я нахожу условие его совершенно справедливым. Он приобрел право на «Пиковую даму», заплатил мне отличный гонорар, истратил уже много денег на гравировку клавираусцуга, истратит их еще больше на литографирование оркестровых голосов, – и с его стороны очень естественно желать, чтобы единственные два большие русские театра, приобретая материал каждый отдельно, хоть отчасти вознаградили его расходы. Но предположим, что я его буду уговаривать уступить, а он заартачится; могу ли я в сем последнем случае представить в театр помимо его клавираусцуг и партитуру? Во-первых, клавираусцуга у меня нет; рукопись у Юргенсона, она уже награвирована, и, следовательно, в случае отказа Юргенсона мне придется аранжировать всю оперу вновь, чего я просто не в силах сделать. Часть партитуры тоже уже у него, да и остальную часть могу ли я не представить, продав ему уже мои права?
Все это меня очень смущает, расстраивает и огорчает.
Да и самая сущность спора мне очень неприятна! Неужели Вы предвидите для «Пиковой дамы» участь «Ч а р о д е й к и»? Неужели ее тоже сошлют на окончательное падение в Москву? Нет! Я сильно надеюсь, что для Москвы (впоследствии) понадобится отдельный нотный материал, и весьма огорчаюсь, что Вы предусматриваете противоположное.
Письмо Христофорова я посылаю Юргенсону в Москву и вместе с тем уговариваю его, насколько могу красноречиво, уступить. Он ответит по существу дела.
Что касается данного мной обещания, что, согласно Вашему желанию, подлинная рукопись будет принадлежать театру, то это я непременно исполню 10, Только, ради бога, отложите это дело до того, как опера будет готова, переписана, голоса налитографированы и, словом, все будет готово.
До свиданья, дорогой Владимир Петрович!
Ваш П. Чайковский».
Рояль П.И. Чайковского
Юридические рассуждения Петра Ильича были неправильны, а требования Юргенсона неосновательны. Договор Чайковского с издателем не мог стеснять права третьего лица, то есть Дирекции, не мог обязать ее к покупке материала только в известной лавочке. Но, с другой стороны, не в интересах Дирекции было ссориться с почтенным и всегда покладистым композитором. Поэтому, получив приведенное письмо Чайковского и успокоившись относительно манускрипта для Центральной музыкальной библиотеки, иначе говоря, достигнув того, чего главным образом, добивался, я тотчас же изъявил согласие на покупку материала только для Петербурга и тем обеспечил Юргенсону поставку второго экземпляра нот в Москву. Конечно, я не замедлил сообщить Петру Ильичу о благополучном разрешении наших пререканий. В ответ на это я получил следующее письмо:
«31 мая [1890 г.], г. Клин, с. Фроловское.
Дорогой Владимир Петрович! Спасибо Вам за милейшее, вполне успокоившее меня письмо. Желаю от души, чтобы все устроилось ко всеобщему удовольствию. Юргенсон человек грубоватый, и в данном случае признаю, что он выразился грубо. Но он человек честный и хороший.
На днях кончаю партитуру „Пиковой дамы".
Когда будете писать Ивану Александровичу, передайте ему низкий поклон. Крепко жму Вашу руку.
