Изменение формы. Особая книга - Денис А. Сорокотягин
Под фотографией Ксюши был такой текст:
«Это наш волонтер Ксюша. С сентября она помогает на тренировочной квартире, а в Новый год помогла нам с фандрайзингом. Что такое фандрайзинг? Из определения — это привлечение сторонних средств для социально значимых задач».
Я очень люблю незнакомые слова, поэтому фандрайзинг сразу меня зацепил. И вообще, сама жизнь волонтера благотворительного фонда (сам я никогда не был волонтером) давно интересует меня. Чтобы понять внутреннее устройство этой работы, конечно, нужно самому начать волонтерствовать, но чужой опыт тоже важен. Он может уберечь от распространенных ошибок. Захотелось разобраться, познакомиться с этой деятельностью, я написал Ксюше, рассказал о замысле книги, и мы договорились о встрече по видеосвязи. Ей слово:
«Я по образованию врач. Родилась в Калининграде, училась в Смоленске в медицинском университете на «лечебном деле», занималась клинической фармакологией. С детства увлекалась биологией, хотела стать психологом. Мне были интересны люди с особенностями развития.
Я всегда занималась благотворительностью в разных форматах. Во время карантина, в самом его начале, предложила коллегам создать портал, в котором были бы собраны все статьи, посвященные ковиду, в систематизированном порядке.
Как-то приехала в Питер для прохождения интенсива по курсу медицинской статистики, увидела в Инстаграме фонда «Антон тут рядом» пост о том, что ищут ресечера. Фонд сам не понимал до конца, чем должен заниматься этот человек. Но было понятно, что нужно проводить мониторинг, исследовать районы, в которых проживают люди с расстройством аутистического спектра, отвечать на вопросы: оборудованы ли торговые центры под нужды этих людей, в какое время было диагностировано расстройство, были ли бюрократические проволочки. Я поздно увидела пост о вакансии, поздно отправила резюме, мне не ответили.
Прошло какое-то время, и я заполнила волонтерскую анкету. Мне ответили, пригласили в офис фонда на Невском. Меня встретила координатор, начала задавать вопросы, один за другим. Она сразу спросила меня, кто я.
Я ответила ей, что я есть то, что я делаю. Что вы за человек? Расскажите о себе. Я не знала, что ответить. Сказала только, что со мной очень легко общаться, что у меня нет каких-то границ в общении, нет дистанции от человека. Оказалось, что это огромный минус. Работая волонтером, нужно уметь выстраивать четкие границы, постоянно отстаивать их, иметь характер, не бояться быть принципиальным и даже суровым. На выходе из центра мне встретился парень, студент фонда. Он прикоснулся к моему лбу. Я подумала, что это хороший знак.
Я начала работать в программе сопровождающего проживания фонда, жить посменно в большой квартире, где находятся взрослые люди с аутистическим синдромом. В этих квартирах ребята учатся сами обслуживать себя, готовить ужин, ухаживать за собой. Рядом с волонтером в квартире всегда присутствует тьютор — человек, занимающийся образовательной деятельностью, получающий, в отличие от волонтера, за свою работу деньги.
Сопровождающее проживание приучило меня к системному графику. Людям с аутистическим синдромом важно, чтобы все было расписано по часам, притом что сам план может пойти наперекосяк, и причиной этому — меняющийся эмоциональный фон ребят: сейчас так, через час — все по-другому.
Я очень быстро, активно погрузилась в процесс и за несколько месяцев работы на квартире устала, выгорела. Когда я только попала в квартиру, я чувствовала себя как в гостях, мы знакомились, притирались друг к другу, потом из-за тесного общения 24/7 становились почти родственниками, обрастали бытовыми отношениями. Мы начали надоедать друг другу. Ведь не со всеми ребятами ты можешь наладить контакт и просто сказать: «Пожалуйста, не делай так больше». Я дотянула до окончания смены и постаралась легко и безболезненно уйти из квартиры.
Перешла в разряд интеллектуального волонтерства. Потом случилось страшное, трагическое событие для фонда. Ушел из жизни один из первых его студентов Влад. Когда-то он сам пришел в фонд и попросил помощи. Влад был музыкантом, играл на флейте, был актером, выходил на сцену в спектакле «Лавр» по роману Е. Водолазкина в постановке Бориса Павловича («Театр на Литейном»). У Влада была лимфома. Он до последнего боролся с болезнью, боролся силой искусства, учился играть на фортепиано, ездил с театром на гастроли. Я приезжала к нему в хоспис. Мы много говорили о современной драматургии, о которой я не знала ничего. Влад рассказывал о новых текстах, авторах. Я хотела подарить ему книжку, написанную группой авторов, под названием «Дом» (проект благотворительной организации «Ночлежка»), но не успела. Влад ушел. Я все хочу взять и дочитать «Дом», но книга «не идет». В день смерти Влада я была не в Питере, а в родном Калининграде. По стечению судьбы я была на похоронах близкого родственника, не в себе, в тумане. В этот же день мне позвонил один из студентов фонда, живший на квартире, он откуда-то взял мой номер. Он спросил меня: «Ксюша, сможем ли мы прожить сто лет?» «Сможем», — ответила я и успокоилась.
Этим летом фонд не отнимал много времени. А сейчас, осенью, я решила сократить свою деятельность. Хочу начать преподавать основы компьютерной грамоты для подопечных фонда.
Я какое-то время назад работала переводчиком в компании. Мы могли потратить деньги на корпоратив, но я предложила разделить весомую сумму на части, чтобы каждый решил, в какое благотворительное дело он бы ее хотел направить. Кто-то послал деньги бабушке в деревню, кто-то в приют для животных, а большинство перевели в фонд «Антон тут рядом». Это и называется фандрайзингом.
Сейчас я работаю аналитиком в айти-компании, занимаюсь разработкой приложений. Когда я только поступала на эту работу, меня пугали, что здесь никогда не будет рутины, каждый день вмещает в себя много меняющейся информации. Меня этим не испугаешь. Жизнь в тренировочной квартире дала мне закалку. Момент — и все становилось медленно, размеренно, как будто предсказуемо, потом все ровным счетом наоборот. Я всегда понимала, что все люди разные, и у каждого свой темп обработки информации. С одной стороны, я стала воспринимать и принимать всех одинаково, вне зависимости от чего-либо.
Меня не покидает мысль сделать фонд для людей с психическими заболеваниями, которым необходима паллиативная помощь. Я провела мониторинг и поняла, что таких фондов сейчас нет. Это та группа людей, которые не могут сказать и показать, где болит. Для них боль — это что-то
