Гюстав Курбе - Герстл Мак
«Кастрюля на огне вскипает.
Кладите масло поскорей.
Когда ж оно в воде растает
И пятнами пойдет по ней,
Добавьте лук и горсть мучицы,
И мы вам можем поручиться,
Что будет всем домашним люб
Ваш сырный суп,
Ваш сырный суп!»[146]
Реализм и его приверженцы были соблазнительными мишенями для комедиографов. Курбе, с его броской внешностью и чванным самодовольством, беспощадно осмеивался и на сцене и карикатуристами в прессе. В декабре 1852 года в «Одеоне» было поставлено обозрение Теодора де Банвиля и Филоксена Буайе «Аристофановский фельетон». В одной из сцен персонаж по имени Реалист, загримированный под Курбе, излагал свое кредо Аристофану:
«Чтоб реалистом быть, писать правдиво — мало.
Писать уродство — вот дорога к идеалу.
Пусть отвращение селят мои холсты:
Там правды нет, где есть хоть капля красоты.
Ее следы стремлюсь я выполоть с корнями
И брежу харями с картонными носами,
И девами, чей лик украшен бородой,
И милы мне прыщи, мозоли, язвы, гной,
И краски мутные моим глазам отрадны,—
Ведь правда такова!»[147]
В ответ на это шокированный Аристофан призывал Музу, чей гимн красоте так пристыжал Реалиста, что тот в смятении убегал.
Другой насмешкой над Курбе было обозрение Теодора Коньяра и Луи Франсуа Клервиля «Царство каламбура», поставленное в театре «Варьете» в декабре 1855 года. 10 декабря Шанфлери писал Бюшону: «Вчера мы пошли в „Варьете“ смотреть пьесу о Курбе; трудно представить себе что-нибудь скучнее и глупее этого предновогоднего обозрения, но мы все равно смеялись»[148]. Курбе, находившийся тогда в Париже, возможно, сопровождал Шанфлери в театр. В этой пародии Курбе выведен в образе художника Дютупе (toupet по-французски означает самонадеянность или нахальство), которому заказан портрет. Однако, когда заказчик является позировать в мастерскую, реалист приходит в ужас, увидев, что это молодая, красивая женщина. Не желая осквернять свежим, чистым цветом, подобающим такому сюжету, свою кисть, писавшую до тех пор самыми грязными красками, Дютупе отсылает заказчицу и зовет ей на смену замызганного угольщика; когда же этот натурщик, рассчитывая угодить художнику, тщательно моется перед позированием, реалист в ярости прогоняет и его.
Почти двадцать лет спустя биограф Курбе Гро-Кост, часто предпочитавший анекдот точным данным, описал сцену, схожую с этим бурлеском. В 1873 году в Орнане Курбе пожелал написать соседского бычка, перепачканного грязью и навозом. Но на следующей утро, приготовившись начать работу, он с отвращением обнаружил, что бычка отскребли дочиста, а фермерша даже украсила ему уши розовыми бантами. История эта, видимо, вымышлена, потому что в картине «Бычок» животное выглядит очень чистым и опрятным, а ведь пожелай Курбе в самом деле изобразить бычка грязным, он без труда мог бы его выпачкать. Курбе ненавидел всякую красивость и упорно отказывался идеализировать свои сюжеты, но не доводил реализм до такой нелепости, как стремление писать только грязь.
Курбе утверждал, что «живопись — искусство исключительно конкретное и может состоять только в изображении вещей реальных и существующих… Абстрактный предмет, невидимый и не существующий, не принадлежит области живописи»[149]. Этот узкий взгляд на вещи полностью согласуется с пониманием реализма Курбе. Он отбрасывал как чепуху любые мифологические и религиозные сюжеты и осмеивал все, что предполагает сверхъестественное. Говорят, во время спора Курбе с собутыльниками о религиозной живописи у художника возник следующий диалог с одним из официантов пивной.
Курбе нетерпеливо прерывает спор.
«— Ангелы! Мадонны! Кто их видел? Иди-ка сюда, Огюст. Ты когда-нибудь видел ангела?
— Нет, господин Курбе.
— Ну, вот вам!.. Я тоже не видел. Как только ангел зайдет сюда, не забудь позвать меня»[150].
Курбе не мог предвидеть, что меньше чем через четверть века после его смерти в живописи появится совершенно иное направление, что, начиная с Сезанна, маятник откачнется от реализма в сторону символизма и абстракции. У Курбе не было ни достаточно широкого кругозора, ни воображения, чтобы понять, что развитие искусства не может остановиться и что каждое направление неизбежно, проходя определенные стадии развития, должно сменяться следующим. Новое движение к абстракции — сочетающее интенсивность и великолепие цвета, унаследованные от импрессионизма, — на время заставило считать прямолинейные картины Курбе с их приглушенным колоритом чем-то до странности устаревшим. К счастью, в забвении он пребывал недолго. Реализм вновь обрел свое законное место как здоровая и действительно необходимая фаза в развитии искусства, а к Курбе после нескольких лет относительного пренебрежения теперь опять вернулась прочная репутация одного из великих мастеров французской живописи. Шум вокруг его спорных сюжетов давно улегся, и сегодня его картины висят в Лувре, равно как в других публичных галереях и частных коллекциях всего мира, бок о бок и в полной гармонии с работами его прославленных предшественников и преемников.
Глава 10
Альфред Брюйас
В Салон 1853 года, открывшийся 15 мая, Курбе послал три картины: «Борцы», «Уснувшая прядильщица» и «Купальщицы». Первая была написана поверх более ранней картины, «Вальпургиева ночь», которая в 1848 году произвела такое глубокое впечатление на Шанфлери, но которую сам художник, видимо, не считал нужным сохранять. «Борцы» — одна из наименее удачных вещей Курбе.
Мускулистые, тяжеловесные противники совершенно не соответствуют кое-как написанному фону, изображающему ипподром на Елисейских полях. Модели явно позировали в сумеречном свете мастерской, тогда как пейзаж был взят с эскиза, сделанного при ярком солнечном свете, причем автор даже не попытался сделать незаметными переходы различных тонов и привести их
