Таежный тупик. Странствия - Василий Михайлович Песков
– Вот так же разрываются бомбы…
При каждой вспышке на пиджаке командира блестят пуговицы и «Золотая Звезда». В войну Михаил Протасович управлял самолетом-штурмовиком.
Экипаж самолета – семь человек. У пилотов с виду работа нетрудная: спросил у штурмана курс, поправил автопилот – и пей холодный нарзан, очищай австралийские апельсины. Больше всех работы у штурмана. Он обложен картами, то и дело смотрит на цифры счетной линейки, крутит ручки приборов, сверяет карту с локатором. Штурман ловит астрономическим компасом звезды и солнце, говорит с кем-то по радио, каждый час отвечает на десятки моих вопросов. Александр Шамес первый раз летит в Антарктиду. Он много летал на Севере. Но этот экзамен для всякого штурмана был бы самым серьезным. Мы выходим к аэродромам с точностью до километра. У штурмана не менее двух десятков помощников. Они качают стрелками, мигают зелеными огоньками. Штурман в минуту должен собрать всю машинную информацию, переварить ее и выдать одну только цифру – курс самолета. Александр пишет эту цифру на полоске бумаги и каждые десять минут отдает командиру. Поворот ручки автопилота – самолет делает крен и ложится на курс. Земли за облаками не видно. Наша судьба в руках штурмана.
– Seven five, seven four… – зовет чужой аэродром радист Коля Старков.
Слышим ответную английскую речь. Михаил Протасович отдает бутылку с нарзаном, и тут убеждаюсь: не один штурман трудится в этом полете.
Город Крайстчерч в Новой Зеландии. Флагманский самолет Александра Сергеевича Полякова уже приземлился, и в это время земля потонула в тумане дождя. Снижаемся. Два пилота напряженно ищут глазами землю. Высота двести метров – земли не видно. Сто метров – земли не видно. Восемьдесят метров… под крыльями мелькнули пики высоких деревьев и мокрая полоса чужого аэродрома.
Сели. Никто не сказал ни слова. Так, наверное, всегда бывает у летчиков после трудной минуты. Только первый пилот, всегда аккуратный, на этот раз вытер лицо рукавом белой рубашки.
Новая Зеландия. Край земли. На карте – это осколок Большой земли: два острова, вытянутые с юга на север. Едешь на машине – страна как страна: долины, пастбища, речки, железная дорога, сосновый лес, пашня, снежные горы. В окно самолета с большой высоты поглядишь – видны и правый и левый берег страны.
После тропиков, после чужой природы Австралии как старого друга встречаешь березу, сосновые рощи. Луг на горбатом пригорке, поле чуть пожелтевшей пшеницы, цветы у дороги. Новозеландское лето. Минутами кажется: автобус идет в Подмосковье. Сбоку шоссе по траве бегают три перепуганные овцы с выжженными на боку номерами, пасутся коровы с колокольчиками. Новая Зеландия – сельскохозяйственная страна. Отсюда мир получает молоко, масло, сыр, кожи и шерсть. Тут живут почти одни англичане – два с половиной миллиона человек. У страны есть парламент, но есть тут и английский генерал-губернатор. Страна богатая, потому что живет в стороне от раздоров. Все войны приносили Новой Зеландии только богатство.
Столица Новой Зеландии – Веллингтон. Мы приземлились в Крайстчерче. У новозеландцев особый интерес к перелету. За всю историю советские самолеты второй раз садятся на этой земле. Маленькие новозеландские самолеты кажутся пчелками рядом с нашими великанами. Конечно, каждому хочется сняться у наших машин. Полицейский в черном высоком шлеме по очереди поднимает над барьером маленьких новозеландцев. Самолеты показывали по телевидению, снимки полярников напечатали все газеты. Мэр города пожелал видеть участников перелета.
Крутая лестница с мягким ковром в трехэтажном особняке. Очень любезная секретарша-старушка. Вежливый поклон мэра. Кофе. Сэндвичи. Обмен подарками. Разговоры об Антарктиде.
Об Антарктиде всякий новозеландец будет говорить с удовольствием. Отсюда в Антарктиду уходила экспедиция Скотта. Белый памятник человеку, не вернувшемуся изо льдов, провожает всех, кто снова туда стремится.
Город Крайстчерч похож на человека богатого, здорового, чисто одетого, но скучноватого. Улицы все под прямыми углами. Дома почти все двухэтажные. Место, на котором стоит город, ровное. Это особенно хорошо видно, когда забираешься по закрученной в штопор дороге на гору. Много автомобилей. Вот промчался, черный и широкий, как пара двухспальных кроватей, новенький «форд». А вот вслед за ним пускает дым примус на колесах со спицами образца двадцать третьего года.
Автомобиль на улице как попало тут не поставишь. У панелей «причалы» со счетчиком. Опустил шиллинг – можешь поставить машину. Для пешеходов – привилегия. Подходишь к светофору – красный огонь, но улица пуста, машин нет, нажимаешь кнопку на столбике – для тебя загорается зеленый свет.
Посреди города течет светлая речка Айвон. Градостроители любят «укладывать» речки в гранит. Тут берега без гранита – земля, зеленая травка. А это что? Неужели утки с утятами? Вся речка кишит этой дичью. На людей – ноль внимания. Вот одна утка вышла на берег, около моих ног подождала, пока выйдут утята. Семейство отряхнулось и пошло строем по лужку. Утята родятся под боком у автобусов, у полицейских и бегущих огней рекламы и совсем не подозревают, что есть на свете порох, ружья и утиная дробь.
Крайстчерч легко обходишь за один день. Чинный, чистый, благополучный город. Однако есть и в нем шалуны. Кто-то чудом забрался на высокий памятник генерал-губернатору и сунул под руку мраморному джентльмену пустую бутылку. Чопорный порядок городской жизни нарушает еще мальчишка-газетчик на скрипучем велосипеде. На заднем сиденье – корзина с газетами. Тяжелые, о сорока страницах, газеты свернуты в трубку. Мальчишка хватает газеты и швыряет направо, налево – в открытые двери лавок и магазинов.
После первого дня начинаешь присматриваться: чем живет этот облаченный в нарядное платье город-джентльмен?
Магазины. Магазины. Им не хватает места под крышами. В щелях между домами продаются автомобили. Новые и старушки, которым пора бы и в переплавку. И опять магазины. Обнаруживаешь вдруг: на улице нет ничего, кроме церкви и
