Ангарский маньяк. Двойная жизнь «хорошего человека» - Елизавета Михайловна Бута
— Ничего, если с подругой приду? — спросила она.
— Там много людей будет, приходи, конечно, — заметно повеселел Алик.
Они неплохо повеселились. После кафе поехали к кому-то домой и продолжили вечеринку уже там. В какой-то момент стало казаться, что они действительно в кругу друзей и ничего плохого произойти не может, а потом кто-то из гостей попытался задрать Любе юбку. К тому моменту все были уже навеселе, и происходящее на секунду превратилось в пленку, сплошь состоящую из пугающих стоп-кадров. Девушкам стало вдруг страшно, и они решили сбежать с вечеринки до того, как произойдет что-то плохое.
— Предлагаю продолжить вечер в приятной атмосфере, так сказать, — донесся до них голос водителя.
Девушки не слишком сильно протестовали, поэтому даже не заметили, как водитель, приветственно кивнув сотруднику ГАИ, выехал на окружную дорогу.
— Вот мне кажется, что продавать фрукты почетнее, чем в кафе. Как ты там сказала? Официанткой теперь это называется? — раздался голос водителя. Что-то холодное коснулось в этот момент ее щеки. Она вздрогнула. Водитель протягивал ей бутылку с темной, остро пахнущей жидкостью.
— В кафе лучше, — запротестовала Наташа, которая как раз сегодня договорилась с Аликом о том, что будет работать в кафе с подругой вместе.
Между ними завязался спор. Водитель говорил о том, что если девушка хочет выглядеть красивой ради чаевых, то ею и воспользоваться может кто угодно и как угодно. Наташа и Люба так протестовали против этого, что было видно: они хотят доказать, что ими нельзя пользоваться, вовсе не водителю, лица которого они даже не видели, а себе.
Они не заметили того, как спор перерос в конфликт, а машина съехала с дороги и остановилась. Когда дверь милицейского «УАЗа» открылась и они в тусклом свете фар увидели силуэт мужчины с топором в руках, девушки попытались бежать. Естественно, у них уже ничего не вышло. Белый «УАЗ» идеально подходил для целей Попкова: задние двери намертво блокировались, а решетка отделяла пленников от свободы.
Попков выволок из салона и швырнул на землю одну из девушек, оставив вторую в машине. Мерзлая земля вперемешку с водой из-за недавнего дождя, казалось, заползает в нее через одежду. Нависая над ней, мужчина бормотал что-то о «неправильном поведении» и о том, что должен все исправить. В следующую минуту на девушку со всей силы обрушился удар тяжелого армейского ботинка, и она на секунду потеряла сознание, а когда пришла в себя, все тело ее содрогалось от боли, а одежда с треском рвалась от резких, брезгливых движений насильника. В какой-то момент она перестала сопротивляться в надежде на то, что милиционер может ее пощадить, если будет думать, что ей нравится происходящее, но тут он взял в руки топор и тусклый свет от фар перестал для нее существовать. Минут через двадцать мужчина вернулся за второй жертвой. Все прошло ровно так, как он и планировал. Ее он насиловал на разрубленном топором трупе первой девушки.
Закончив, Михаил брезгливо отбросил в сторону использованный презерватив, убедился в том, что девушки мертвы, а затем принялся копать для них яму. Ближе к утру с ними было покончено. Домой он вернулся весь в грязи, но дочь уже спала, и Лена предпочла ни о чем не спрашивать.
Спустя день в отделение пришла какая-то бесцветная женщина с четырьмя подростками. Она хотела подать заявление об исчезновении дочери, но его наотрез отказались принимать.
— Дочка у вас совершеннолетняя, погуляет и вернется. — Дежурный милиционер преградил ей путь в коридор со служебными кабинетами. Казалось, что у женщины нет сил протестовать, поэтому она была готова согласиться с тем, что дочка просто загуляла, но в этот момент мимо проходил какой-то мужчина, который, не разбираясь, приказал дежурному проводить женщину в кабинет.
Дежурный ошибался. Девушки не вернулись домой ни на следующий день, ни через неделю. Началось расследование, и, конечно, первым делом выясняли, с кем общались девушки в последний день, когда их видели. Когда выяснилось, что Алик Азимов приставал однажды к Любе, у следователя не осталось вопросов. Домой к нему ворвалась группа захвата и арестовала ничего не понимающего парня.
Михаил Попков брал пару отгулов, поэтому, появившись на работе, узнал уже о том, что по делу о пропавших девушках арестован человек. Улик у следствия не было, но и алиби у Азимова тоже не нашлось. Он не отрицал того, что виделся в тот день с пропавшими девушками. Оставалось только выбить из него показания и найти тела.
Мать Любы приходила в отделение чуть ли не каждый день, обычно в обществе сына-подростка. Казалось, она все еще верит, что дочь можно найти живой, хотя все вокруг говорили, что это нереально.
— Да не найдут ее дочку, следить за ней нужно было лучше, — с раздражением заявил Попков своему напарнику Сергею, который обычно с насмешкой наблюдал за поведением не вполне адекватной, на его взгляд, женщины.
— Сама ж девчонку в официантки отдала, — фыркнул он, даже не бросив взгляда на Попкова.
В очередной раз женщина пришла с совсем уж странной просьбой — поставить прослушку на ее домашний телефон, так как ей позвонили и потребовали выкуп за дочь. Естественно, просьбу эту никто и не думал воспринимать всерьез. Все прослушивающие устройства были в отделении наперечет, а рассказы женщины казались всем вспышкой больной фантазии.
Алика, впрочем, начали допрашивать с утроенным энтузиазмом. В конце концов едва живой после допросов парень согласился подписать признательные показания, но для передачи дела в суд нужно было еще показать, где он спрятал тела девушек, а этого Азимов сделать не мог. Каждый день его вывозили в лес, чтобы он «вспомнил» нужное место. Михаил Попков не раз и не два выезжал вместе с еще несколькими сотрудниками искать тела. Алик бессмысленно тыкал куда-то в сторону, и милиционеры начинали копать в указанном месте. Михаил всегда спокойно и с улыбкой вспарывал мерзлую землю, хотя все остальные обычно пытались придумать причину, по которой там копать не нужно.
Естественно, бывший начальник Любы так и не смог показать место, где все произошло. Как говорят, Алика (по чьему-то приказу) привязали к автомобилю и волоком протащили по зимнему
