На крыльях любви. История создания метода Тета-исцеления - Гай Стайбл
Жизнь на ранчо такова, что и женщины не сидят без дела – они накаливали тавро, проводили иммунизацию телят и параллельно готовили еду. Во время клеймения женщины работали так же напряженно, как и мужчины, возможно, им приходилось даже еще сложнее. В годы моего детства клеймение в долине Сентенниал становилось настоящим общественным событием. Люди из разных мест приходили, чтобы разделить всеобщее воодушевление, а празднества, устраиваемые после клеймения, нередко продолжались до следующего утра.
Что касается самого процесса клеймения скота, то это было дикое, грязное и опасное мероприятие; можно только удивляться тому, что число пострадавших было невелико, особенно в тот момент, когда телят тянули на аркане и вели к укротителям. Среди ковбоев всегда находился умник, который накидывал петлю не на ноги, а на голову теленка; тогда веревка и привязанное к ней животное весом более 100 килограммов становились опасным орудием, способным сбить с ног людей, повалить столы и котлы, в которых нагревались тавро. Это было интереснее и опаснее, чем любое родео.
Иметь дело с крупным рогатым скотом опасно, но и лошади не лучше – по мне, так в чем-то и хуже. Найти хорошую лошадь непросто, и если она у вас есть, ее надо беречь и ценить, ибо остальные представители этого вида были созданы Богом либо для того, чтобы нести вас на себе со скоростью света, либо чтобы тащиться со скоростью черепахи.
Вы, возможно, знаете, что если имеешь дело со скотом, то происшествий можно ожидать в любой момент. Животные постоянно попадают в какие-то безумные ситуации – заболевают, запутываются в колючей проволоке, убегают вместе со стадом из другого хозяйства, предают свое стадо и дичают. Выражение «домашний скот» можно использовать с большой натяжкой, в строгом смысле под это определение подпадают только животные, живущие в загонах и никогда не покидающие их пределов. Чем дольше стадо пасется на горных лугах, тем более дикими становятся животные. Нам не раз доводилось узнать азарт погони, когда отец и дядя бросались верхом за быками, чтобы направить их на нужное пастбище; в результате нередко приходилось жертвовать не одним забором.
Быть на ранчо – значит быть все время чем-то занятым. Среди дел, которыми мы постоянно занимались, были сортировка и перевод животных на новое пастбище, прививки, строительство изгородей, транспортировка, помощь при отёле, заготовка сена, ирригация; и все это – в любую погоду и в любое время года.
В основном это была работа на износ, большинство людей просто не смогли бы и не захотели бы этим заниматься. Помню, как отец нанял двух работников в сезон заготовки сена. Оба были весьма крупными мужчинами – когда они пришли на обед, мама даже испугалась. Но, стогуя сено, отец работал быстрее, чем оба работника вместе взятые, и через некоторое время послышались их жалобы и на темп работы, и на объем сена, с которым им предстояло иметь дело.
Загружая брикеты сена на подъемник, один из них с плохо сдерживаемым раздражением сказал отцу, стоявшему наверху: «Старик, так работать нельзя!»
Отец посмотрел на него с высоты скирды и спокойно ответил: «Тогда мне от тебя проку нет».
В тот же день работник покинул ранчо.
В то время складирование брикетов сена производилось в основном вручную. Я начинал с того, что просто подкатывал круглые брикеты к тому месту, откуда отец и дядя их забрасывали наверх. Сестра работала наравне со мной, но наша мама давала нам фору – она была сильнее меня в руках, и так было по крайней мере до тех пор, пока мне не исполнилось 18.
Мама в самом деле отличалась атлетическим телосложением. Ее семья жила в Монтане, в долине Биттеррут, ее предки по материнской и отцовской линии попали в прерии еще в 1860–70-е годы. Мне посчастливилось знать прадеда и прабабку по материнской линии, долину Биттеррут я до сих пор считаю одним из лучших мест на Земле, а родственников мамы – одними из самых прекрасных людей, которые мне когда-либо встречались.
В перерывах между работами я удалялся в горы или уходил в поля, чтобы открыть для себя что-то новое, поохотиться и порыбачить. С детства я, как и многие в нашей семье, занимался поисками индейских наконечников от стрел. Меня восхищали люди, сделавшие эти наконечники, и их образ жизни. Потом у меня образовалась небольшая коллекция артефактов, и в целом меня очень интересовало все, связанное с коренными жителями Америки. Мне даже хотелось стать археологом-любителем, когда вырасту. Я даже занимался тесанием кремня и пытался охотиться с луком, который сам смастерил.
В 14 лет я упражнялся в метании ножей и топоров, узнал многое о луке и стрелах (у меня был рекурсивный лук), о том, как стрелять и использовать различное оружие. Я довольно рискованно и неаккуратно обращался с огнестрельным оружием, но позже, наученный горьким опытом, следовал технике безопасности.
Когда мне было 16, мои интересы сместились в сторону религии, метафизики, паранормальных явлений и, помимо всего, меня стали интересовать боевые искусства. Я начал учиться каратэ у одного человека, Эрни, который представлял окинавский стиль.
Что касается моей учебы в школе, то это было сложное для меня время – отчасти по моей вине, отчасти нет. Одной из причин было то, что я всегда держался от людей на расстоянии. Иногда я мог не разговаривать с каким-то человеком неделями или месяцами. Стремление избежать общения с людьми всегда присутствовало в моей жизни, – должен сказать, что сейчас я веду социальную жизнь только благодаря моей любви к Вианне.
К 18 годам у меня возникло увлечение работой по дереву и металлу, и я поступил в Технический колледж в Айдахо, чтобы научиться сварочному делу. Необходимость новых контактов с людьми, возникшая в городе, приводила меня в замешательство. Как я вижу теперь, мне хотелось одиночества и чистоты, которые можно обрести только в горах.
Вернувшись к себе, я пробовал себя в разных профессиях. А потом у отца случился инфаркт, и я полностью перешел работать на ранчо.
На ранчо меня держало чувство ответственности за отца, по крайней мере так было вначале. Позже, помимо фермерской работы, меня стала увлекать металлургия, и я попробовал себя в изготовлении ножей, а потом и мечей.
До
