Воспоминания провинциального адвоката - Лев Филиппович Волькенштейн
Дело слушалось в Таганрогском окружном суде на выездной сессии в Ростове-на-Дону 15–20 февраля 1890 г. Адвокаты Н. И. Холева и Ф. Н. Плевако защищали А. Максименко, а Л. Волькенштейн — А. Резникова. Показания были крайне противоречивы, а достоверные улики отсутствовали. Плевако в своей защитной речи не стал отрицать возможность насильственной смерти. Речь Холевы представляет собой детальный и логичный разбор свидетельских показаний, результатов вскрытия и химической экспертизы со ссылками на труды по медицине и химии. Однако адвокат не смог изложить свои доводы достаточно убедительно и кратко в устном выступлении в суде.
Присяжные заседатели на вопрос о том, имело ли место преступление, дали положительный ответ, но на вопрос о виновности в его совершении жены Максименко и Резникова ответили отрицательно. Оба были оправданы. Правительствующий Сенат получил кассационную жалобу от прокурора и передал дело для нового рассмотрения в Харьковский окружной суд, который, однако, подтвердил ранее вынесенное решение.
Ход судебных слушаний в Ростове-на-Дону и заседания по кассационной жалобе в Сенате подробно освещала газета «Новое время» (1890. № 5017, 5018, 5029, 5030, 5032–5035, 5089, 5090, 5095. 1890. 16, 17, 28 февр., 1, 3–6 марта, 1, 2, 7 мая).
267
Волькенштейн имеет в виду совет присяжных поверенных округа Петербургской судебной палаты, к которой Н. И. Холева был приписан. На советы присяжных поверенных возлагалась обязанность блюсти корпоративную репутацию адвокатуры и следить за профессиональной этикой.
268
В 1889 г. предметом разбирательства в Таганрогском окружном суде было еще одно дело о печати и распространении речи присяжного поверенного Н. И. Холевы, произнесенной на заседании в Харьковской судебной палате в защиту купца Кузнецова по делу о беспорядках в Ростове, суть которых не уточняется в сохранившемся деле (РГИА. Ф. 1363. Оп. 8. Д. 290). Правда, причиной возбуждения дела была не реклама самому себе со стороны Николая Холевы, а нарушение Устава о цензуре. О возбуждении дела ходатайствовало Главное управление по делам печати при Министерстве внутренних дел из‑за того, что речь стала достоянием общественности без разрешения цензуры. Брошюра с речью была напечатана в июне 1888 г. в ростовской типографии семьи Холева, формально принадлежавшей на тот момент Александре Викентьевне Холеве. Брошюру успели разослать в редакции газет для широкой популяризации. Уголовное дело за несоблюдение правил цензуры было сначала возбуждено против заведующего типографией Н. П. Караяни. Позднее по ходатайству, поданному прокурором Таганрогского окружного суда на заседании по обвинению Караяни в июне 1889 г., присяжный поверенный Холева был привлечен в качестве обвиняемого по тому же обвинению за нарушение Устава о цензуре и печати. Правда, впоследствии Сенат отменил приговор по кассационной жалобе, составленной самим Холевой. Поводом для кассации и причиной отмены приговора стало истечение срока давности. Возбуждение судебного преследования по нарушению постановления о печати было возможно в течение года с момента нарушения. С момента же публикации речи и до возбуждения дела против Холевы уже прошло полтора года. Караяни был оправдан судом, однако приговором Харьковской судебной палаты от 22 марта 1891 г. за печать своей речи Холеве был вынесен выговор в присутствии суда и назначен денежный штраф в размере 50 руб. или заключение в тюрьму на десять дней в случае неуплаты штрафа.
269
Типографией в Ростове-на-Дону, открытой в 1860 г., владел Иосиф Рисич Холева, отец Н. И. Холевы. Дядя Н. И. Холевы, Василий Рисич Холева, владел типографией в Таганроге.
270
Речь идет о В. М. Дубровиной и Е. Ф. Федорове-Дубровине. См. сообщение о переходе фирмы «Торговый дом Бр. Федоровых-Дубровиных и Ко» в полную собственность Е. Ф. Федорова-Дубровина (Приазовский край. 1891. 19 сент. С. 1).
271
На суде выступали свидетельницами М. Гребеникова, сорок лет знавшая Дубровиных и проживавшая у них по многу месяцев в году, и четырнадцатилетняя Евдокия Буракова, также жившая в доме Дубровиных (Новое время. 1890. № 5030. 1 марта. С. 4).
272
В деле Максименко гражданской истицей выступала мать умершего Николая Максименко (Новое время. 1890. № 5032. 3 марта. С. 3). Гражданский истец в уголовном суде — тот, кто предъявлял гражданский иск о вреде и убытках, понесенных в результате уголовного преступления. Гражданский иск не касался уголовной ответственности подсудимого и не подлежал рассмотрению присяжными заседателями. Он рассматривался уже после вынесения ими постановления по уголовному иску (ст. 742 и 743 Устава уголовного судопроизводства 1864 г.). По гражданскому иску суд принимал решение только после вынесения решения по уголовному делу. Непризнание деяния преступным или оправдание подсудимого по уголовному делу не отменяло гражданский иск (ст. 31). Если же подсудимый был признан виновным в совершении уголовного преступления, то гражданский иск о возмещении вреда и убытков не мог быть оспорен. Степень ответственности подсудимого за уголовное деяние могла влиять на степень его ответственности по гражданскому иску.
273
«Жизнь за царя» (1836) — опера М. И. Глинки.
274
По-видимому, имеется в виду уездный город Харьковской губернии Ахтырка.
275
Усыновить можно было своего незаконнорожденного ребенка в случае, если усыновитель не состоял в браке с матерью или отцом своего ребенка. Единый порядок узаконения и усыновления детей через окружные суды был введен 12 марта 1891 г. В случае усыновления достаточно было подать просьбу об усыновлении и свидетельство о согласии родителей ребенка, если таковые были (Устав гражданского судопроизводства с законодательными мотивами, разъяснениями Правительствующего Сената и комментариями русских юристов, извлеченными из научных и практических трудов по гражданскому праву и судопроизводству (от 1 февраля 1912 года) / Сост. И. М. Тютрюмов. Изд. 3‑е, испр. и значительно доп. СПб., 1912. С. 1657).
276
По словам Марка Крассы, при вскрытии он обрабатывал перчатки и ополаскивал органы умершего раствором сулемы из страха заразиться тифом. При этом химическая экспертиза сулемы в теле не выявила. Холева в своей речи обращал внимание на то, что в аптеке мышьяк и сулема стояли на одной полке рядом и были идентичными по цвету жидкостями, намекая, что произошла ошибка и Марк Красса мог использовать при работе мышьяк. Также, ссылаясь на многочисленные медицинские исследования, он подробно разбирал симптомы отравления мышьяком. Из них у умершего Максименко была только сильная рвота, что в свою очередь могло быть симптомом тифа. Вместе с Марком Крассой вскрытие производили два других врача. Все трое заявляли, что состояние внутренних органов не позволяло говорить об отравлении мышьяком.
277
Имеются в виду доктора В. И. Лешкевич и И. Я. Моргулис и помощник областного врачебного инспектора
