Атаман Платов. К 270-летию со дня рождения (1753–2023) - Михаил Павлович Астапенко
…Долгие годы на Дону вынашивались планы установки бронзового памятника легендарному атаману. На деньги, собранные по подписке и выделенные войсковым правительством, в мастерской знаменитого Петра Карловича Клодта[1303] под личным наблюдением академика Николая Андреевича Токарева[1304] был отлит памятник Платову, по проекту академика архитектуры Антона Андреевича Иванова[1305].
9 мая 1853 года, к столетию знаменитого атамана, памятник торжественно был установлен в Новочеркасске перед атаманским дворцом. Присутствовавший при этом историческом событии, проездом на Кавказ, писатель и журналист Е. А. Вердеревский[1306] писал: «На гранитном подножии, окруженном прекрасной решеткой, бронзовая фигура Платова. Он изображен как бы выступающим на врага. В одной руке его атаманская булава, в другой – обнаженная сабля. Живописна и выразительна его поза, живописен его казачий костюм, с буркой, развевающейся за плечами. Это настоящий памятник воина и казака»[1307]. На памятнике золотыми буквами были выбиты слова: «Атаману Графу Платову. За военные подвиги с 1770 по 1816 год. Признательные донцы». Вокруг памятника стояли пушки, отбитые у французов. Событие это было запечатлено на картине художника И. Майера «Открытие памятника М. И. Платову в 1853 году», хранящейся в Новочеркасском музее донского казачества[1308].
В 1923 году памятник был снят с пьедестала, а в сентябре 1930 года специально созданная по распоряжению Новочеркасского гороно комиссия признала памятник Платову «не имеющим художественного значения» и подлежащим сдаче «Рудметаллторгу». Уникальное произведение искусства и истории перестало существовать[1309].
В конце 1980-х годов, после принятия решения Совета министров РСФСР от 16 марта 1988 года, работы по восстановлению памятника знаменитому атаману были возобновлены. 16 мая 1993 года бронзовая статуя (точная копия уничтоженной) «вихорь-атамана» снова взметнулась на прежнем пьедестале. Новый памятник по старым чертежам восстановил московский скульптор В. В. Тарасенко[1310].
20 августа 2003 года в Новочеркасске был установлен еще один, конный, бронзовый памятник атаману работы известного ростовского скульптора А. А. Скнарина. Бронзовый бюст этого же скульптора установлен на родине атамана в станице Старочеркасская Ростовской области. Многочисленные собрания казаков, гостей из многих областей России и Зарубежья, присутствовавших при открытии этих памятников, были едины в одном желании: этим памятникам атаману Платову стоять вечно! Именем легендарного атамана названы улицы многих населенных пунктов Дона, кадетский корпус в городе Белая Калитва Ростовской области, грузовой корабль, бороздящий воды многих морей нашей планеты[1311].
Бронзовое изображение Матвея Ивановича Платова помещено на памятнике «Тысячелетия России» в Великом Новгороде (1862 год): казачий атаман красуется рядом с генерал-фельдмаршалами России Иваном Дибичем-Забалканским и Иваном Паскевичем-Эриванским.
Помнит вся Россия
Хвала! Наш Вихорь-Атаман
Вождь невредимых Платов.
В. А. Жуковский
Матвей Иванович Платов – самобытное явление в военной истории России и исключительное явление в боевой истории донского казачества. Это объясняется не только выдающимися личными качествами Платова – они бесспорны – но и условиями той эпохи, особенно эпохи наполеоновских войн, в которых разворачивалась деятельность легендарного атамана.
По описаниям современников, хорошо знавших Платова (в частности, его адъютанта Николая Смирного), он был «росту большого, волосы имел темные, глаза навыкате серо-голубые, отменно быстрые и зоркие, так что в дальности зрения едва ли кто мог с ним равняться; лицо вообще приятное; мина благоприветливая, талия прямая и стройная; в походке легок, осанкой величественен… с бесконечно добрым выражением лица и очень любезный»[1312]. Знаменитый генерал Алексей Петрович Ермолов, хорошо знавший Матвея Ивановича, писал, что «атаман принадлежал к числу людей весьма умных и отлично проницательных».
От природы Платов был весьма вспыльчив, и всю жизнь воспитывал себя в духе подавления этих неожиданных вспышек ярости и много преуспел в этом.
«Очень искусно умел обращаться с людьми и мог всякого очаровать, – писал о Платове его биограф Е. И. Тарасов. – Он был хитер, изворотлив и отличный дипломат. С простыми казаками он умел обращаться просто и всегда был ласков. Атаман любил рассказывать анекдоты из военной жизни, а также о подлинных боевых событиях, и его рассказы производили большое впечатление на слушателей»[1313].
Любимая его фраза: «Я вам скажу» – богато уснащала его рассказы и разговоры. Речь его была весьма своеобразной, на казачий лад, и говорил он весьма убедительно и энергично. Вместо «Варшава» он говорил «Аршава», поясняя: «Она Аршава, а не Варшава; бунтовщики прозвали ее Варшавой»[1314]. «“Квартирмейстер” («квартирмист») у него – “планщик”, “преследовать” – “шпиговать”; вместо “поискать”, “разведать” Платов употреблял слово – “пошарить”. Знаменитого французского министра иностранных дел князя Талейрана, с которым был знаком, Платов, ничуть не смущаясь, звал “Тейлараном”»[1315].
По отношению к своим подчиненным атаман был довольно объективным, умел поощрять и взыскивать, давая понять казакам, что истребляет недостатки, а не ищет повода унизить человека только потому, что имеет над ним власть.
Матвея Ивановича отличала большая любовь ко всему родному, русскому, вследствие чего он питал некоторую неприязнь к иностранцам и их засилью в высшем командовании русской армии. Особенно он недолюбливал немцев, их педантизм и доктринерство. По натуре своей атаман был веселым человеком, любил приятное общество, но жизнь шумная и рассеянная были ему не по характеру.
Будучи, как и большинство казаков, православным верующим человеком, Платов делал богатые вклады в храмы и монастыри, особенно в московские и петербургские. Однако он верил снам и предчувствиям. В частности, по его же собственным словам, он видел вещие сны перед кончиной своего покровителя светлейшего князя Потёмкина, накануне своего освобождения из узилища Петропавловской крепости и перед назначением на пост донского войскового атамана[1316].
Его биографы в один голос отмечают щедрость и хлебосольство атамана, а в последние годы он жил несколько расточительно, так что после его кончины за ним остался долг в триста тысяч рублей.
В последние годы жизни его дневной распорядок был довольно жестким. Основное время он отдавал делам. Спал с четырех ночи до восьми утра, но после пробуждения любил некоторое время полежать в постели, решая при этом практические дела, отвечая на письменные послания. «Впрочем, – отмечал его биограф Николай Смирный, – проведя большую часть служения своего в поле, посреди лагерей и бивуаков, привыкнув
