В разные годы. Внешнеполитические очерки - Анатолий Леонидович Адамишин
Тринадцатое апреля. Предпринимаем последние отчаянные попытки отвести от югославов санкции. Чуркин разговаривает с Вэнсом и Оуэном. На словах они не настаивают на безальтернативности своей карты и не возражают против прямых переговоров конфликтующих сторон. На деле уклоняются от посредничества. Американцы под разными предлогами уползают из-под наших аргументов, несмотря на то, что мусульмане ведут себя скверно. Даже Ахтисаари сказал, что карта составлена таким образом, чтобы наказать – в который раз! – сербов за то, что они начали войну.
И еще я подумал: если бы мы сами, по своей доброй воле, принимали решение о санкциях против Югославии и никто бы на нас не давил, разве мы бы пошли на них? Значит, все-таки дело во внешнем воздействии. А будь Россия не так слаба, разве на нас так давили бы? И будь у нас другое руководство, может быть, мы, даже в тогдашнем нашем состоянии, не поддались бы на нажим? Нам как бы делают одолжение: до 25 апреля, до вашего референдума (проводился, как известно, по инициативе Ельцина) подождем, а дальше – голосуйте, будьте добры.
Молодец Юлий Михайлович, прямо сказал коллегам по «пятерке», что не видит никакого магического смысла в том, чтобы голосовать в определенную дату. Россия не готова к автоматической поддержке новой резолюции. Центр тяжести сейчас лежит не в датах, а в интенсивной политической работе, включая, конечно, нажим на сербов. Бездумный «зеленый свет» силовым акциям приведет лишь к эскалации кровопролития. Если это случится, убеждает их Юлий, что вы, авторы резолюции намерены делать? Посылать войска в Югославию, бомбить Белград, объявлять сербов и их страну вне закона и принимать все новые и новые резолюции? Как же вы рассчитываете тогда добиться главной цели – окончания войны? Ответа я не получил, пишет Воронцов.
В итоге он заключает: если мы не сможем убедить партнеров отложить голосование, то прошу дать мне четкие инструкции применить право вето. Основание: принятие этой резолюции в данных обстоятельствах похоронит переговорные процессы и подыграет тем силам в регионе, которые не оставили планов решать проблему военным путем. Сильно, да? Правда, на следующий день он прислал уже совсем другие соображения. Видимо, разрывается между своей точкой зрения и тем, что ему изображается как социальный заказ.
Виталий докладывает из Белграда: даже массированный нажим на сербов ни к чему хорошему не приведет, напротив, еще больше радикализирует их. Они сейчас, похоже, действительно готовы не только терпеть лишения, но и воевать, отстаивая свои позиции. Надо остановить эту иррациональную динамику, дать новый разворот политическим усилиям по урегулированию. Реакция? Козырев говорит: что-то плохо себя ведет Чуркин, надо одернуть.
А ведь мы можем отстаивать свою линию, не допустили расширительного толкования резолюции о силовом обеспечении «бесполетной» зоны. Если трактовка использования силы оказывается произвольной или нарочито туманной, то те, кто ее применяют, получают полную свободу рук со всеми вытекающими отсюда последствиями. В Ираке в 1991 г. так и произошло: мы не наложили вето на резолюцию, в которой были весьма «эластичные» формулировки. Дальше их истолковали не только как необходимость освободить Кувейт, но и как разрешение разрушить Ирак, наказать Саддама. Дали маху Шеварднадзе и Бессмертных, американцы оказались свободны в нанесении своих ударов. Сейчас мы этот опыт учли.
Худо-бедно договорились с американцами до 26 апреля потянуть с голосованием об ужесточении санкций против Югославии. Но теперь вступают в игру англичане и французы, не хотят принимать американо-российский «сговор», сразу стали независимыми от США. Воронцов снова предлагает сделать все, чтобы не допустить до голосования, но если все-таки дело дойдет до этого, то заветировать, объяснив, что мы не против самой резолюции, а против ее несвоевременности. Вызвал Мамедова и Сашу Горелика, завотделом ООН, говорю, надо соглашаться с соображениями Воронцова. Они мне возражают: нет, у министра другое мнение, он сказал: никаких отсрочек, и так мы нахлебались дерьма, делаем уступки социал-патриотам.
Поскольку Козырев в отъезде, а дело срочное, счел возможным позвонить Ельцину. Он спрашивает: что, если воздержаться. Говорю, воздержаться не получается, потому что мы не сможем воспрепятствовать применению санкций и к тому же получим кота в мешке. «Вы дали поручение разобраться с санкциями, а потом определиться, как мы будем голосовать. Американцам мы уже сказали, что мы должны будем заветировать резолюцию, если не будет отсрочки. Не стоит отступать от своих слов». Ельцин согласился, и я дал радостную телеграмму Воронцову. Проинформировал сразу же и министра в Токио, откуда он уже спрашивал, как дела с Сербией, почему молчок.
Сербы, к сожалению, не помогают, что заставляет подумать о двух вещах: а) Милошевич специально нас подставляет, чтобы мы голосовали против Сербии в Совете Безопасности, ибо считает, что это поможет нашей оппозиции скинуть Ельцина; б) он не в силах, даже если бы захотел, управлять своими полевыми командирами. Эти последние, несмотря ни на что, пытаются взять мусульманский анклав Сребреницу и устроить там расправу. А есть информация, что Милошевич приказал Караджичу, вплоть до расстрела, чтобы никто из сербов в Сребреницу не входил.
Теперь уже и Чуркин, вернувшийся из Белграда, считает, что нам придется голосовать за западную резолюцию. Расчет на то, что в последний момент сербы что-то предпримут, слабый. Пришли с ним к выводу, что сделали все, что могли. Виталий вызвал западных послов и успокоил их: после 26 апреля проблемы с нами по резолюции не будет.
Попытались хотя бы убрать те моменты, которые нам будут наносить наибольший ущерб. Эти хитроумные «стратегические партнеры» так составляют перечень санкций, что наибольшее бремя ложится на Россию. Подготовили записку Черномырдину с предложением, в крайнем случае, поставить резолюцию на раздельное голосование с тем, чтобы заветировать те места, которые нам не подходят. И даже этот наш маневр не прошел: Козырев записку премьеру не подписал.
Строб Тэлботт, второе лицо в американском госдепе, в закрытой
