Куриный бульон для души. Когда сердце улыбается. Рассказы о целительной силе оптимизма - доктор Джефф Браун
Она боялась рассказать о своей «стыдной» проблеме коллегам, семье, друзьям и даже своему лечащему врачу: казалось, это признание сделает ее слабой. Она считала себя мошенницей, прячущей камень за пазухой. Бонни отказывалась от приглашений на любимые мероприятия, чтобы не ходить в общественный туалет. Так, ограничивая себя во всем, она жила много лет, пока однажды в феврале не пришла ко мне. Вместе мы начали когнитивно-поведенческую терапию.
Ей было трудно поделиться своей историей, она закрывала лицо руками и ерзала в кресле.
– Раньше я никому об этом не говорила, – наконец произнесла Бонни и надолго замолчала, собираясь с мыслями. Я поддержала ее, предложила не торопиться.
– Я хочу танцевать на свадьбе дочери. Ее зовут Мэгги, и она выходит замуж на Таити. Но не могу, потому что… Я не могу ходить в туалет на людях! – выпалила Бонни и тут же густо покраснела. – В смысле, в общественные туалеты.
Внезапно она засмеялась, а я улыбнулась в ответ и заверила ее, что понимаю, о чем речь. Я добавила, что уже работала с клиентами с парурезом и успешно. На лице Бонни отразилось облегчение.
Ободренная, она продолжила свой рассказ: объяснила, как давно все началось, от чего ей пришлось отказаться, как она научилась скрывать свои трудности и как грустно и страшно ей было на самом деле. Бонни говорила о «ненормальных мыслях», которые отравляли ей жизнь. Боль и стыд рвались наружу, и, в конце концов, Бонни все же заплакала. Однако разделив свои муки со мной, она явно почувствовала себя свободней.
– Я хочу быть как все. Не хочу быть «туалетной фанатичкой».
Свадьба должна была состояться в июле – меньше чем через шесть месяцев. Бонни в панике представляла, сколько разных общественных туалетов ей придется посетить во время долгой поездки на Таити. И все же она была готова приступить к работе с моей помощью.
Бонни согласилась вести дневник и записывать мысли вроде «У меня сложности с мочеиспусканием, поэтому я хуже других» или «А вдруг мой мочевой пузырь лопнет и пилоту придется совершать экстренную посадку?». Бонни пообещала фиксировать все происходящее в ее голове, как бы тяжело это ни было. Я настоятельно рекомендовала ей делать это как можно более подробно, чтобы мы смогли проработать даже самые стыдные мысли. Каждую неделю мы открывали дневник и перечитывали его вместе, разбирая достоверность, логичность и правдоподобность ее опасений, развенчивая их одно за другим.
Со временем Бонни стало легче делиться своими мыслями. Она начала лучше к себе относиться. Меня она называла своим партнером в «танце живота». Бонни также согласилась провести некоторые «эксперименты», чтобы опробовать приобретенные навыки и потренироваться быть рядом и внутри различных общественных уборных: в ресторанах, супермаркетах и торговых центрах. Она даже специально поехала в аэропорт, чтобы сходить там в туалет. Я искренне восхищалась ее открытости, целеустремленности и оказанным мне доверием. Она превзошла наши общие ожидания, и, когда пришло время отправляться на Таити, мы были полны надежд. Бонни знала, что может рассчитывать на своего партнера по танцу.
К концу лета я получила конверт с заграничными марками. Внутри была фотография: солнечно улыбающаяся Бонни стоит позади красивой невесты.
«Дорогая доктор Браун, – прочла я в приложенной записке. – Как видите, “танец живота” остался в прошлом! Наши встречи открыли для меня целый мир возможностей. Большое вам спасибо, Бонни».
Фелисия Ф. Браун, доктор наук
Переломный момент
Май 1978, мне 34. Мы с сыновьями вылезаем в окно спальни на втором этаже и спрыгиваем в темноту двора. Мы спасаемся от двух мужчин, которые выламывают дверь нашей квартиры в Сан-Франциско. Потом полиция подтвердит, что они находились в неадекватном состоянии.
Старший, Брэд, ему пятнадцать, легко спрыгивает вниз и помогает своему одиннадцатилетнему брату Дагу подняться с травы. Я боюсь высоты и потому медлю, но стук в дверь становится все громче, и я следую за мальчиками. Мои ноги скованы страхом. Я приземляюсь как раз на бетонную ступеньку, левую лодыжку пронзает острая боль, и из груди рвется крик. Вдалеке раздается сирена. «Кто-то вызвал полицию», – думаю я и падаю на землю. Парамедики помещают нас в машину скорой помощи и отвозят в Мемориальный госпиталь святого Франциска.
– Все будет хорошо, мам, я знаю. – Брэд берет меня за руку.
– Правда, мама? – жалобно спрашивает побледневший Даг.
Я попросила полицейских позвонить моей лучшей подруге Керри, и она приехала в больницу следом за нами.
– Кошмар какой. – Керри обняла меня. – Но мы как-нибудь справимся. Не переживай, я заберу мальчиков к себе. Отдыхай.
Травматолог-ортопед внимательно изучил рентгеновский снимок моей ноги.
– Скрывать не буду: повреждение серьезное. От удара вы получили переломы здесь и здесь, – врач указал на снимок, – а также несколько вывихов. Думаю, лучший вариант в вашем случае – это закрытая репозиция без операции. Меньше шансов подцепить инфекцию, не будет ни штифтов, ни шрамов.
Потом он нахмурился и покачал головой.
– Я сделаю все от меня зависящее, но будьте готовы к тому, что даже при удачном исходе вы будете сильно хромать.
От его мрачного тона по спине у меня побежали мурашки. Произошедшее не укладывалось в голове: кто-то проник в наш дом, поставив жизни детей под угрозу, а я вдобавок, возможно, навсегда останусь с поврежденной лодыжкой.
Мать-одиночка, подумала я, опора семьи. Что с нами будет, если я не смогу работать? Почему это случилось именно со мной? Вообще-то я по жизни тот человек, у кого стакан всегда наполовину полон. Два года назад я развелась с супругом и переехала в Сан-Франциско, где начала посещать курсы «позитивного мышления и визуализации». На курсах нас учили ничего не бояться.
Прокручивая все это в голове, я почувствовала, как страх отступает. Я сделала глубокий вдох, а на выдохе ощутила, как в глубине души ярким пламенем начала разгораться решимость.
– Не волнуйтесь, доктор, – услышала я свой голос, – у нас есть ваш опыт и мое желание.
