Жизнь – что простокваша - Антонина Шнайдер-Стремякова
– Ничего. Ещё услышите, – успокоила завуч. – Молодец, не подвёл.
И Юра начал рассказывать – мы слушали, улыбаясь:
– Я и место для вас занял – ждал. А потом, когда вышел на сцену, долго высматривал. Сел за рояль, думал – подойдёте и услышите. Я так старался – для вас! Закончил – все захлопали, но вас так и не нашёл, и выбежал… ото всех спрятался, – от обиды губы его опять искривились.
– Родненький! – и прижала его сильнее. – Теперь понятно. Но в другой раз обязательно предупреждай, ладно?
Он расслабленно кивнул и улыбнулся. Мы зашли в зал, родители зааплодировали, и Юра, счастливо улыбаясь, расцвёл. Взгляд его как бы говорил: «Вот видишь, я не обманывал – хотел, чтоб вы мною гордились!»
После собрания пошли за Алёнушкой. Ужиная за детским столиком на маленькой кухне, я рассказывала, какую гордость сегодня испытала. Отец положил ладонь на голову сына и произнёс скупое мужское: «Молодец, сын!»
Сестра, поздравляя, целовала брата – я поняла: и дети воспитывают…
Подумывали мы и о развитии Алёнушки. Во время тихого часа в детском саду она не спала, и мы оформили её в подготовительную группу музыкальной школы – расписание в школе составили с учётом тихого часа. Когда воспитатели укладывали детей спать, её одевали, и она горделиво выходила с большой нотной папкой, что доставала до земли.
Но вскоре от учителей посыпались жалобы. Она опаздывала на занятия: заглядывала через высокие прилавки на витрины киосков, в книжном магазине любовалась открытками и рисунками, изучала глубину луж, высоту снежных горок, засматривалась на прохожих…
Пришлось с шестилетней «музыкантшей» провести беседу.
– Тебе серьёзное дело доверили – на ответственность надеялись. Доверие подрывать нельзя! Подорвёшь – заработаешь плохую славу, и воспринимать серьёзно тебя никто никогда уже больше не будет.
Она внимательно и несколько удивлённо выслушала и поразила:
– А я думала: мне можно всё, что нельзя другим.
– Неправильно ты думала. Другие не способны к музыке, но способны к чему-то другому. И доверять им будут то, на что у них способности. У тебя они музыкальные, поэтому разрешили посещать уроки музыки, это оправдать надо. Иначе маме с папой краснеть за тебя придётся. Ты этого хочешь?
– Нет.
– Тогда никогда больше не опаздывай.
В семье царил культ книг, но читать она ещё не умела. Просила Юру научить её буквам – он отмахивался. Отмахивалась и я: быт заедал. Выручили нас деревянные кубики. По ним легко было выучить букву на картинке (дом – «д», ведро – «в» и т. д.), и она сама выучилась буквам.
– На картинках нет «ъ» и «ь», когда же их писать? – удивила она нас.
Пришлось преподать маленький урок. В названных мною словах она безошибочно угадала «ъ» и «ь» знак, но я советовала складывать простые слова. Простые получались – ей захотелось посложнее. И придумала: «простынья», «папамылмашыну». Мы хохотали – она обижалась.
– У тебя много ошибок, – успокоила я её. – Давай договоримся: будешь только читать. Писать тяжелее – этому в школе обучат.
Чтение стало её страстью. Позже, когда училась она в пятом или шестом классе, закрывалась у себя в комнате и читала до полуночи. Пришлось установить контроль и укладывать, как и положено, в девять вечера. Но… известно, дети хитрее взрослых. Взглянула я однажды на «спящую» и похолодела: из-под одеяла пробивался огонёк! Отдёрнула одеяло – испуганные глазёнки не понимали. Оказывается, читала при свете маленького фонарика.
Времени на шалости у них не оставалось: в конце учебного года участвовали в концертах для микрорайона, летом помогали в работах на огороде, один-два сезона проводили в пионерских лагерях в сосновом бору на берегу Барнаулки.
Как-то – теперь уже на машине – поехали мы с Валентином к ним в пионерский лагерь. В бору много грибников – решили попытать удачи и мы. Алёнушка собирала с отцом, Юра – со мной. Оглянулась – его нет. Позвала – тихо. Не окликнулся он и на зов Алёнушки. Мы испугались. Возбуждённый, он прибежал сам.
– Ты почему молчал – мы звали! – накинулась я на него.
– Не слышно было.
– Зачем так далеко уходишь?
– Не думал, что далеко.
– Знаешь, сколько несчастных случаев бывает в лесу – держись рядом.
– Несчастные случаи и вправду бывают, – взволнованно согласился он, – я дедушку встретил, он с самого утра из леса выбраться не может, плачет. Первым делом хлеба попросил. Я сказал, что принесу и убежал к вам.
– А где он?
– Вон в той чаще, у него уже сил никаких нет.
Мы отправились на поиски дедушки. На земле рядом с огромной корзиной, доверху наполненной грибами, сидел худощавый старик лет семидесяти. Он жалобно смотрел на нас. Узнал Юру, протянул руку и тихо позвал:
– Унучек…
Юра дал ему хлеба, я присела на корточки:
– Пойдёмте, дедуля, в столовую лагеря, там, наверное, что-нибудь горяченькое найдётся.
– Щас пожую – тады подымусь. Силов уже никаких нету.
Мы ждали.
– Ну вот – таперя дрожь прошла, – начал он потихоньку подниматься.
Валентин поднял неподъёмную корзину, и мы отправились к лагерю. В столовой Юра горячо убеждал заведующую, что «надо спасать дедушку». Широко улыбаясь, она пригласила старика к столу. Он съел суп, гуляш, выпил компот и глянул на заведующую:
– Унучку обизательно надоть благодарность объявить – шибко добрый мальчонка.
Старика, восхищавшегося «добрым унучком», мы довезли до автобусной остановки. В официальном письме к заведующей он ещё раз поблагодарил за «воспитание чуткого и доброго подрастающего поколения».
Итогом пионерского лагеря стала «Почётная грамота» – первая грамота Юры.
День, как жизнь
Дети были в лагере, и в один из знойных июльских дней упросила я Изу составить мне компанию – съездить в Степной Кучук, родину позднего детства. Мотивируя садом и работой, она долго не соглашалась. Но на выходной (всего один день!) уговорить её всё же удалось. В Кучуке я бывала наездами, однажды даже с семьёй, а Иза, не выезжавшая из города с ранней юности, совсем отвыкла от родственников, которые хотели её видеть. Этот довод сыграл решающую роль, и после рабочего дня мы поспешили на вокзал. Начинался сезон огородов и садов – пассажиров в вагоне было немного.
Со стороны, видимо, казалось, будто две сестры встретились после долгой разлуки: наперебой («А помнишь – помнишь?») вспоминали мы корову Лену… поиски коровьих лепёшек в бескрайней, как сплошной зелёный ковёр, степи… миражи… школьные концерты… бубушку Лизу… бахчу… Лилю, готовую есть землю, лишь бы ей поверили, что из трудармии вернулась мама… Словно наяву, видели стройную, нарядную маму и себя, вприпрыжку шедших на сабантуй в
