Максим Литвинов. От подпольщика до наркома - Вадим Викторович Эрлихман
Теперь рассказы стали появляться один за другим. В них говорилось о ее молодости, о родных и, конечно, о России, огромной и до конца непонятой, о людях, которых она любила и жалела. В рассказах оживали впечатления недавних лет: соседи по даче, женщины из подмосковного санатория, где она отдыхала, люди, возвращавшиеся из лагерей. Но никакой политики и никаких мемуаров. Только в «Новом мире» в 1966 году появились ее воспоминания о муже под названием «Встречи и разлуки». Видимо, «наверху» убедились, что она, как говорил Хрущев, «вне политики», и в 1972 года согласились отпустить ее на родину. Часто пишут, что Айви все годы оставалась английской гражданкой, но это было невозможно – сразу по приезде она стала гражданкой СССР. Теперь она смогла достаточно быстро восстановить британское подданство. Ей даже достался по наследству от сестры домик в приморском Брайтоне, где она вернулась к чтению, живописи и, конечно, сочинительству. Еще до этого ее рассказы выходили в знаменитом «Ньюйоркере» и других журналах, а вскоре после возвращения вышел их сборник – первая ее книга за много лет.
Татьяна в Москве продолжала заниматься переводами и сотрудничать с К. Чуковским. В дневнике за 15 октября 1967 года он писал: «Таня – наиболее одухотворенная женщина из всех, с кем мне доводилось дружить. Свободная от всякой аффектации и фальши. Это видно из ее отношения к отцу, которого она любит нежно – и молчаливо. Никогда я не слышал от нее тех патетических слов, какие говорятся дочерьми и вдовами знаменитых покойников. Она любила отца не только сердцем, но и глубоким пониманием. Она живет у меня вот уже неделю, и это самая ладная, самая светлая моя неделя за весь год. Больше всего на свете Таня любит свою мать и своих детей. Но и здесь опять-таки никакой аффектации. И умна – и необычайно чутка ко всякому лжеискусству. <…> Чего нет у Тани и в помине – важности. Она демократична и проста со всеми – не из принципа, а по инстинкту. Не могу представить ее себе солидной старухой»[815].
Айви Литвинова с внучками Ниной, Верой и Машей. 50-е гг. (Из семейного архива М. Слоним-Филлимор)
Как и все ее окружение, Татьяна испытала сильнейшее разочарование в идеях коммунизма. Повлияли и культ Сталина, и его последующее разоблачение. В 60-х она включилась в диссидентскую активность, куда даже раньше ее вписались дети ее и Михаила, младшее поколение Литвиновых. 25 августа 1968 года на весь мир прогремела манифестация на Красной площади в знак протеста против ввода советских войск в Чехословакию. Среди семи ее участников был и 28-летний Павел Литвинов; к тому времени он окончил физфак МГУ, преподавал, имел хорошие перспективы в науке. Демонстрация все это перечеркнула: 11 октября суд приговорил его к пяти годам ссылки, хотя некоторые его товарищи получили еще более суровое наказание.
Диссидентство Павла негативно повлияло на посмертную судьбу его деда, как писал 29 октября 1968 году тот же Чуковский: «Таничка рассказала мне, что едва только по БиБиСи передали о поступке Павла Литвинова, советские умники решили сорвать свою ненависть на… покойном М.М. Литвинове. Как раз на этих днях было празднование юбилея советской дипломатии. И газетам было запрещено упоминать имя М.М. Литвинова. Говорили «Чичерин и другие». Так поступила даже газета «Moscow News». Таничка справилась: оказывается, было распоряжение замалчивать имя покойника, понесшего ответственность за проступки племянника (на самом деле внука. – В.Э.) через 25 лет после своей смерти»[816]. Действительно, за следующие 20 лет Литвинову было посвящено лишь несколько журнальных публикаций, автором большей части которых был З. Шейнис.
Айви Литвинова с внучкой Машей. 60-е гг. (Из семейного архива М. Слоним-Филлимор)
После нескольких лет ссылки в Иркутской области Павел в 1974 году под угрозой нового ареста эмигрировал в США. Много лет он преподавал там математику в школе, параллельно продолжая бороться за демократию и критиковать власти СССР, а потом и новой России. Тем же занимается его сын Дмитрий, активист «Гринпис». Сестра Павла Нина Михайловна, специалист по морским животным, до сих пор живет в Москве. Остался на родине и ее отец, всю жизнь проработавший инженером в ЦИАМ (Центральный институт авиамоторостроения) и сделавший немало изобретений в области авиастроения. В 70-х гг. он увлекся японским искусством оригами – складыванием фигурок из бумаги, стал одним из первых его пропагандистов в СССР и даже преподавал оригамику в Московском педагогическом институте. Умер он 19 декабря 2006 года. Журнал «Наука и жизнь», где он печатался, поместил некролог: «Михаил Максимович видел в легких, но прочных бумажных конструкциях перспективы для инженеров, находил в оригами возможность наглядно моделировать многомерность пространства, о которой говорит современная математика»[817]. Его вдова Флора Ясиновская дожила до 2020 года, выпустив книгу воспоминаний. К сожалению, о Литвинове там говорится очень мало.
Татьяна Литвинова в 60-х гг. (Из семейного архива М. Слоним-Филлимор)
На Татьяну, как и на Павла, вторжение в Чехословакию произвело тяжелое впечатление: люди в транспорте казались ей чужими, она чувствовала себя «чехом среди русских». Муж ее дочери Веры, физик Валерий Чалидзе, тоже был диссидентом, основавшим вместе с академиком А. Сахаровым «Комитет прав человека». В 1974 году он с женой уехал в Америку читать лекции и там был лишен советского гражданства. В том же году по приглашению бывшего мужа Г. Фрейдина за рубеж отправилась сестра Веры Маша Слоним. А в 1976-м в Англию эмигрировала Татьяна Литвинова, оставив друзей, работу, родные могилы. Ее никто не выгонял, но несвобода и лицемерие казались невыносимыми. Другой причиной отъезда стало ухудшение здоровья матери – о ней
