Генералы и полковники РККА в плену в годы Великой Отечественной войны - Олег Игоревич Нуждин

Большим авторитетом среди пленных пользовался генерал Д. М. Карбышев. Во время прогулок он часто вступал в беседы не только с генералами, но и с иными военнослужащими, разъясняя им сложившуюся ситуацию. Генерал не раз говорил, что война – большое несчастье, еще большее горе – оказаться в плену. Однако план молниеносной войны сорвался, и противоборство вновь, как и в Первую Мировую, приобрело затяжной характер. Теперь все зависит от ресурсов и людского потенциала, по которым СССР превосходит Германию. Но все равно война продлиться не менее трех лет.

Многих находившихся в лагере командиров удручало крайне негативное отношение советской власти к пленным. Генерал С. В. Баранов по этому поводу говорил, что войн без жертв не бывает, и пленные командиры также жертвы войны, про которых рано или поздно Родина все равно вспомнит. В конце 1941 года генерал С. В. Баранов заболел, и немцы перевели его в изоляционный лагерь, где тот и умер. Умерли некоторые другие генералы и полковники, среди которых следует упомянуть генерала Н. И. Прошкина. Чуть не умер от голода зимой 1941–42 гг. комбриг М. В. Богданов, заболел тифом и чудом выжил полковник М. А. Меандров. Последнее неудивительно, поскольку он был старшим барака тифозных и дизентерийных больных и отвечал за их содержание, уборку и раздачу пищи.

Весной оставшийся в живых старший и высший комначостсав из Замостья немцы стали переводить в Хаммельбург.

Владимир-Волынский офицерский лагерь (365)

Офицерский лагерь в г. Владимир-Волынский размещался в так называемых «казармах Пилсудского», как их называли между собой сами пленные. Перед самой войной в них размещались части одной из советских дивизий. Собирать там военнопленных немцы стали со второй половины сентября 1941 года, и вскоре в лагере собралось до 8 тыс. человек.

В рамках своей национальной политики немцы разбили всех содержавшихся командиров и политработников на четыре полка. В первый полк попадали украинцы, во второй и третий – русские, четвертый считался интернациональным, куда попадали все национальные меньшинства.

Смысл такого деления немцами не скрывался и, как отмечал Ю. Б. Соколовский, он состоял в умышленном отделении украинцев от русских [503, с. 331]. Во главе украинского полка встал подполковник И. Я. Поддубный. Командиром одной из русских рот стал полковник И. П. Гудков и занимал эту должность три месяца. Командиры остальных подразделений неизвестны. В каждом полку числилось до 4 тыс. человек, что подтверждает общую численность военнопленных в лагере – 8 тыс.

В первое время существования лагеря немцы пытались внедрить в нем самоуправление из самих пленных, предложив его формирование старшим и высшим командирам – полковникам и генералам. Но те отказались, объяснив сотоварищам свое решение нежеланием служить врагу. В итоге на должности попали люди, в той или иной степени лояльные немецкой администрации. Командиры батальонов и рот избирались самими пленными.

Во главе самоуправления военнопленными находился своеобразный «штаб». Его возглавил командир полка А. В. Матевосян, его помощником стал майор В. А. Шагинян. Лагерную полицию возглавил майор В. Н. Дзигасов. Кроме четырех полков в их распоряжении находился ревир для лечения больных и раненых, а также особый «генеральский» блок. Осенью 1941 года в нем содержались генералы И. Н. Музыченко и П. Г. Понеделин, всего до десяти человек. Есть свидетельства, что во Владимир-Волынском находился также генерал П. Д. Артеменко. Кроме собственно высших командиров в данном блоке проживали все те, кто занимал руководящие должности в самоуправлении. Всего, таким образом, набиралось до ста человек. В отдельном помещении обитали женщины, среди них находились как военнослужащие – медсестры, связистки, так и жены комсостава, по каким-то причинам не успевшие в эвакуацию. Их насчитывалось в лагере около пятидесяти.

Лагерное самоуправление и полиция оказались вполне эффективны для налаживания внутренней жизни и поддержания порядка, но было совершенно бессильно перед болезнями. За три первых месяца, прошедших после создания лагеря, не было проведено ни одного санитарного мероприятия, видимо, даже баня не работала как надо. Уже в конце октября появились первые признаки надвигающегося тифа – среди командного состава стали стремительно распространяться вши.

В декабре 1941 года во Владимире-Волынском разразилась эпидемии сыпного тифа и безбелкового поноса. Сначала заболевших пытались изолировать, размещая в отдельном лазарете. Но уже через короткое время он оказался переполнен, больных стали складывать просто на улице, и вскоре эпидемия стремительно охватила весь лагерь. Смертность в декабре – январе достигала нескольких сотен в сутки. В результате к марту 1942 года в лагере умерли около 3 тыс. человек.

Распорядок дня установлен такой: подъем в 6.00, уборка, умывание, приведение себя в порядок и с 7.00 до 9.00 – поверка на плацу. Ее проводил лично полковник А. В. Матевосян, докладывая результаты немецкому унтер-офицеру. В 9.00 – завтрак, в большинстве случаев – обычный кипяток. В 12.00 – раздача хлеба из расчета одна двухкилограммовая буханка хлеба на 10 человек. В 15.00 следовал обед, состоявший из овощного супа без мяса и жиров. Все питание осенью – зимой 1941–42 гг. было низкокалорийным и не препятствовало быстрому истощению.

Генералы и полковники, а также пленные украинского полка, пользовались лучшими, по сравнению с остальными, условиями проживания и питания. [413, с. 246–247, 258]. Среди последних велась особая агитация, призванная отколоть от остальной массы пленных. В частности, активно внедрялась идея создания после войны независимого от России украинского государства. Тем, кто не верил, что немцы согласятся на такой шаг, внушали мысль, что помощь в этом окажут американцы – как только русские и немцы ослабнут во взаимном уничтожении [413, с. 257].

В лагере существовала подпольная организация, точнее сказать, воссозданная партийная организация 6-й армии. Ее секретарем, как и до плена, оставался подполковник К. Ф. Трофименко, в чьи обязанности входили регистрация членов партии, проведение собраний и ведение протоколов. Среди вставших на учет числились генерал И. Н. Музыченко, полковники Я. А. Кобызев, В. Н. Дедов. О подобных организациях военнопленных 12-й или других армий сведений не имеется, хотя полностью исключить их существование нельзя.

Весной и летом 1942 года командиров и политработников лагеря, переживших зиму, стали эшелонами отправлять в Хаммельбург.

26. Неизвестные

Комбриг (комдив) Калинин, полковники Воронин, П. Назаров, Гаврилов, К. М. Гончаров

Особого разговора заслуживают старшие и высшие командиры, которые никак не пробиваются по базе дынных ОБД, но рассказ о них содержится либо в воспоминаниях военнопленных, либо в немецких документах. Все это позволяет полагать их реально существовавшими