Ё-моё! - Гарри Яковлевич Бардин
Я огляделся вокруг. Нас было в зале только двое. Получалось, что мы с ним вместе этот фильм не принимаем. Нет! «Мы» он говорил про себя, как Николай II.
— Почему? — спросил я Павленка.
— Потому что вы нарушили ленинскую теорию о справедливых и несправедливых войнах.
И дальше он понес какую-то марксистско-ленинскую околесицу, но я его не слушал, потому что слушал свое сердце. Оно оказалось слева. И прыгало бешеной лягушкой.
Я опустился на стул. В зал вошла чиновница Валентина Кузнецова. Увидев мое состояние, она, привыкшая в Госкино к таким ситуациям, выскочила за дверь и вскоре принесла мне валидол.
Фильм не приняли, зато дали валидол под язык.
И вся-то наша жизнь есть борьба
Я вернулся на киностудию и предстал перед директором, который уже был проинформирован по телефону.
Директор решил взять под козырек и подчиниться диктату Госкино.
— Пойдемте в монтажную, Гарри Яковлевич! — предложил он мне.
Мы сели за монтажный стол, я зарядил пленку — и начали просмотр.
Директор, глядя на экран комментировал:
— Ну это можно вырезать. И это можно вырезать. Без этого и так понятно.
Прошло три минуты просмотра, а он все вырезает и вырезает. Я остановил проекцию и сказал директору:
— Я ничего вырезать не буду.
— Другие вырежут, — «успокоил» меня директор.
Вечером мне домой позвонил мой коллега Станислав Соколов и сообщил, что было заседание партбюро, где ему поручили «поработать» над моим фильмом, но он отказался.
Я ему благодарен по сей день.
На следующий день я пришел к директору на киностудию.
Речь моя была емкая:
— Дмитрий Константинович! Если кто-то сядет за монтажный стол и захочет резать мое кино, то этого человека я не убью, но инвалидом сделаю. Я вас предупредил.
— Да вы сумасшедший! — сказал директор, но не стал рисковать здоровьем моих коллег.
Фильм с грехом пополам приняли, но дали вторую категорию, что исключало возможность участия в кинофестивалях.
Через много лет справедливость восторжествовала. Началась перестройка. Повысился интерес к нашей стране. Железный занавес рухнул, и первый секретарь Союза кинематографистов СССР Элем Климов был приглашен в Лос-Анджелес Американской киноакадемией. Элем взял с собой три фильма: «Праздник Нептуна» Юрия Мамина, «Архангельский мужик» — документальный фильм Марины Голдовской, мой «Конфликт» и замечательного фотографа Николая Гнисюка.
Мой фильм показывали последним.
Коля Гнисюк рассказал мне по возвращении из Америки, что после просмотра моего фильма Американская академия стоя устроила овацию.
В таких случаях моя мама говорила: «Есть бог на свете!»
Да, справедливость торжествует, но почти всегда с опозданием. «Конфликт» был признан одним из лучших антивоенных фильмов в мире.
Со мною вот что происходит
Появление в моей фильмографии фильма «Конфликт» изменило мое отношение к мультипликации в частности и к жизни вообще.
Я стал думать и фантазировать совсем в другом направлении. Социальная тема, гражданская тема стали доминирующими в том, что я собирался снимать.
Когда-то мне довелось прочитать роман Юрия Германа «Я отвечаю за все». Так вот, в меня это запало настолько глубоко, что я понадеялся: своими фильмами постараюсь изменить мир к лучшему. Понимаю, что это наивно, особенно сейчас, когда вижу всю несправедливость вокруг себя. Но я такой, какой есть.
Один журналист задал мне вопрос:
— Гарри Яковлевич! Вы всерьез полагаете, что можете своим мультфильмом исправить вора и казнокрада?
Я ему ответил:
— Пока вор смотрит мой десятиминутный фильм, он десять минут не ворует!
Поначалу я решил бороться с тем, что мешало мне жить на бытовом уровне. В 1984 году у меня была первая машина — «Жигули».
Она доставляла массу хлопот. Особенно унизительными казались поездки на техобслуживание в авторемонтные мастерские. Я приезжал в мастерскую, ко мне выходил автослесарь, которому предстояло привести мою машину в порядок. Я ему, как врачу, жаловался на боли и недомогания автомобиля. Он молча слушал, потом осматривал мою машину и наконец произносил первую фразу:
— Ну и какой чудак тебе ее ремонтировал?
Я ему честно признавался, где и какой чудак ее ремонтировал.
Он делал свое дело, но делал так, что в следующий раз приходилось ехать в другую авторемонтную мастерскую, где уже другой автослесарь задавал мне тот же сакраментальный вопрос:
— Ну и какой чудак тебе ее ремонтировал?
Получалось, что все это — не случайности, а уже статистика. Сплошная халтура, и все — чудаки.
Что с этим делать? Почему человек трудится так, что к нему не хочется обратиться во второй раз?
В советские времена была расхожая фраза: «Они делают вид, что платят нам деньги, а мы делаем вид, что работаем».
Так и работали. Тяп-ляп.
И я задумал фильм под названием «Тяп, Ляп — маляры!».
Я не собирался этим фильмом опорочить рабочий класс страны. Я сам в юности к нему принадлежал, работая на заводе слесарем-инструментальщиком. Просто моя душа взбунтовалась против халтуры, которая окружала нас повсеместно.
Я написал сценарий про двух разгильдяев, которым предстояло покрасить забор. В качестве формы выбрал клоунаду. Забор они не покрасили, зато развалили все вокруг.
Сценарий на киностудии у меня приняли, но Госкино в лице главного редактора Даля Орлова сценарий тормознуло.
А вскоре нас, режиссеров, пригласил на встречу сам главный редактор, в своем выступлении потребовав более разумного подхода к выбранным темам.
— В частности, — сказал он, — я прочитал сценарий Бардина «Тяп, Ляп — маляры!», где автор издевается над рабочим классом нашей страны. Этот сценарий, если будет принят, то только через мой труп.
Присутствующие посмотрели на меня как на будущего убийцу главного редактора Госкино.
К счастью, мне не пришлось убивать главного редактора, его вскоре сняли, сценарий был принят.
Обошлось без крови. Я приступил к работе над фильмом.
«Тяп, Ляп — маляры!»
Первое, что я придумал для будущего фильма, — это материал.
Фильм решил делать из пластилина. Пластилин уже использовал Александр Татарский, но он снимал пластилиновую перекладку.
Что это такое? Вертикальный станок, наверху камера и ярусы из толстых стекол. На стеклах выкладывались пластилиновые «блины», а внизу был фон. Это была имитация объема. На студии «Пилот» под руководством Татарского блистательно освоили эту технику.
Вспомните «Пластилиновую ворону», «Падал прошлогодний снег», заставку к «Спокойной ночи, малыши!».
Я решил попробовать использовать пластилин в трехмерном пространстве. То есть сделать нормальную шарнирную конструкцию внутри персонажа, а сверху облепить пластилином. Тогда будет возможно любое движение, любая мимика.
Сказать по правде, одушевление кукол меня никак не устраивало. Возможность куклы
