Королевы Крестовых походов - Элисон Уэйр
Эдуард I проявил себя твердым и могущественным королем. Он был полон решимости восстановить и укрепить авторитет короны, а также обеспечить королевству хорошее управление, справедливость, порядок и процветание с помощью серии прогрессивных законов, за что его прозвали английским Юстинианом. Из безрассудного, порывистого сорвиголовы, который сражался с баронами, он превратился в «цветок христианского мира», поставивший себе целью ограничить власть баронов, сохранив за ними места в Большом совете. Он следовал идеалам Симона де Монфора, работая над созданием представительного правительства и придерживаясь принципа, согласно которому нормативные и дарственные акты требуют одобрения народа. Эдуард был прирожденным вождем, решительным, трудолюбивым и энергичным, и проявил недюжинную проницательность и мудрость в выборе советников.
«Он был красив, велик и могуч в бою; в силе и доблести ему не было равных среди рыцарей в доспехах. Со времен Адама не родилось никого, кто мог превзойти его в благородстве, великолепии, богатстве и учености»530. Эдуард искоренял злоупотребления, восстанавливал порядок в королевстве и неустанно трудился, чтобы утвердить Англию в качестве доминирующей монархии на Британских островах.
Алиенора Прованская негласно пользовалась значительным влиянием во время правления сына, точно так же как ее сестра – при Филиппе III. Обе королевы надеялись, что сыновья, особенно Эдуард, смогут отстоять права на Прованс, на который они претендовали по причине невыплаченного, по их утверждению, приданого.
Эдуард заботился о матери как почтительный сын. Помимо вдовьей доли наследства, он обеспечил ее множеством финансовых инструментов как в Англии, так и в Гаскони. Сохранилось много писем матери сыну. Алиенора по-прежнему защищала интересы Савойи и не колеблясь давала королю советы по международным делам. Она порекомендовала сыну Омари Пеше, чей отец Бартоломью, по ее словам, «заботился о вас, когда вы были ребенком». Она часто ходатайствовала за священнослужителей или религиозные дома. В одном из писем Алиенора выражала радость по поводу того, что Эдуарду понравился дом в Биндоне – ее подарок. В другом письме она благодарила сына за прекрасных жирных журавлей, которых тот прислал с вопросом, что она предпочтет: головы без тушек или тушки без голов, – похоже, это была шутка для посвященных.
Король отвечал на письма матери не так часто, как ей бы хотелось, за что получал завуалированные упреки, типичный из которых выглядел следующем образом: «Знайте, дорогой сын, что мы пребываем по-своему в добром здравии, но нам станет намного лучше, если мы услышим от вас хорошие новости». В другой раз Алиенора сделала сыну выговор: «Знайте, ваше величество, что вы очень плохо относитесь к нам, поскольку мы ничего не слышали ни о вашем поместье, ни о том, как обстоят ваши дела с тех пор, как вы нас покинули. Мы извещаем вас, что, слава Богу, пребываем в добром здравии».
8. Королеве от нас надобна земля
На первый взгляд Элеонора Кастильская полностью соответствовала средневековому идеалу королевы. Обладая привлекательной внешностью и утонченными манерами, всегда элегантно одетая, она блистала многими добродетелями, восхищавшими современников, один из которых назвал ее «благочестивой, скромной и милосердной госпожой, возлюбленной английского народа и опорой королевства». Ее считали праведной, плодовитой, мудрой и кроткой дамой, «воплощением всех женских достоинств». Не все это было правдой.
Элеонора была преданной и заботливой женой и сопровождала Эдуарда в его бесконечных разъездах. Ее жизнь вращалась вокруг путешествий и многократных беременностей. В браке доминировал Эдуард, однако Элеонора, вероятно, оказывала на супруга значительное влияние, когда они оставались наедине. Эдуард не предоставил жене политической власти, которой обладала его мать, и Элеоноре никогда не разрешалось выступать в качестве регента, но ее активная переписка с ведущими магнатами позволяет предположить, что она действовала за кулисами. Король вовлек ее в дипломатические отношения между Англией и Кастилией, и есть достаточно доказательств тому, что «раздоры всегда находили в ней миротворца».
Окружающие научились не злить Элеонору, поскольку у нее явно была мстительная натура. Должностные лица в письмах к ней придерживались более почтительного тона, чем требовал этикет. Один бейлиф начал свое письмо так: «Высокородной и самой благородной леди госпоже Элеоноре, милостью Божьей королеве Англии, госпоже Ирландии и герцогине Аквитанской, ее слуга Джон ле Ботлер, если ей будет угодно, передает приветствие и изо всех сил выражает благоговение, уважение и почтение»531.
В 1279 году Джон Пэкхэм (или Печэм), прямолинейный и весьма ученый францисканский архиепископ Кентерберийский, посоветовал приорессе и монахиням замка Хедингем принять в обитель Агнессу, дочь сэра Роджера Бошана. Когда те отказались, примас написал им суровое письмо, пригрозив наказанием в случае неповиновения, чтобы вселить ужас в иных непокорных. Он добавил, что королева лично заинтересована в судьбе Агнессы Бошан и что на их месте было бы благоразумно с радостью принять девицу в монахини532. В 1283 году, получив возмущенные письма от Элеоноры, Годфри Гиффард, епископ Вустерский, посоветовал приору Дирхерста назначить королевского капеллана служителем в церковь Уэлфорда, чтобы не прогневать королеву. В том же году архиепископ Пэкхэм предупредил Гиффарда, чтобы тот не противился желанию королевы назначить ее врача настоятелем церкви Всех Святых в Кранделле. В 1290 году Элеонора пригрозила привлечь Гиффарда к ответственности за неуплату долга, хотя тот настаивал, что ничего королеве не задолжал. Канцлер Роберт Бернелл убеждал прелата заплатить в любом случае, если он знает, что для него лучше, и предложил присутствовать на встрече с Элеонорой, заявив, что «это дело обретет более удачное завершение, когда вы поговорите с королевой в нашем присутствии»533.
Как королева, Элеонора была обязана содержать обширный двор и играть важную церемониальную роль. Все это требовало финансирования, но она была жестким администратором и обладала непревзойденными деловыми качествами. Она строго контролировала счета и занималась активной экономической деятельностью, как никто из ее предшественниц. Благодаря Элеоноре ее преемницы пользовались большей самостоятельностью в повседневных финансовых вопросах.
Помимо прочего, Элеонора снискала репутацию жадной особы. Летописцы неоднократно упрекали ее за скупость. Однако свадебного подарка в размере четырех с половиной тысяч фунтов стерлингов (£3,3 миллиона) в год, предоставленного в октябре 1275 года, ей вероятно, не хватало, а первоначально она могла рассчитывать только на эту сумму. Поскольку королева Алиенора была жива и удерживала земли, которые предназначались невестке, Элеонора нуждалась в дополнительных источниках дохода и с неутомимой энергией искала способы увеличить свое состояние. В статусе королевы она приобрела земли на сумму пятьдесят тысяч фунтов стерлингов (£36,5 миллиона), приносившие две с половиной тысячи фунтов стерлингов (более
