Смерть Петра Великого. Что оставил наследникам великий самодержец? - Сергей В. Алдонин

с такою торжественностью, какой нельзя было бы придать письменному акту. Когда Макаров умолк, архиепископ Феофан, видя, что вельможи несогласны в мнениях, обратился к собранию с просьбою позволить и ему сказать свое слово. С трогательным красноречием указал он присутствовавшим на правоту и святость данной ими в 1722 году присяги, которою они обязались признавать наследника, назначенного государем. Некоторые возразили ему, что здесь не видно такого ясного назначения, как старается представить Макаров; что недостаток этот можно принять за признак нерешительности, в которой скончался монарх, и что поэтому, вместо него, вопрос должно решить государство. На такое возражение Феофан отвечал точною передачею слов императора, сказанных у английского купца накануне коронования императрицы, которыми его величество, открывая свое сердце перед своими друзьями и верными слугами, подтвердил, что возвел на престол достойную свою супругу только для того, чтоб после его смерти она могла стать во главе государства. Затем он обратился с вопросом к великому канцлеру и ко многим другим, при которых сказаны были эти слова, помнят ли они их? – Отдавая долг истине, те подтвердили всё приведенное архиепископом. Тогда князь Меншиков воскликнул с жаром: «В таком случае, господа, я не спрашиваю никакого завещания. Ваше свидетельство стоит какого бы то ни было завещания. Если наш великий император поручил свою волю правдивости знатнейших своих подданных, то не сообразоваться с этим было бы преступлением и против вашей чести, и против самодержавной власти государя. Я верю вам, отцы мои и братья, и да здравствует наша августейшая государыня, императрица Екатерина!» Эти последние слова в ту же минуту были повторены всем собранием, и никто не хотел показать виду, что произносит их против воли и лишь по примеру других. После того князь Меншиков, в сопровождении всех прочих, возвратился к императрице и сказал ей: «Мы признаем тебя нашей всемилостивейшей императрицей и государыней и посвящаем тебе наши имущества и нашу жизнь». Она отвечала в самых милостивых выражениях, что хочет быть только матерью отечества. Все целовали ей руку, и за тем открыты были окна. Она показалась в них народу, окруженная вельможами, которые восклицали: «Да здравствует императрица Екатерина»! Офицеры гвардии заставляли повторять эти возгласы солдат, которым князь Меншиков начал бросать деньги пригоршнями.

Таким образом Екатерина овладела скипетром, которого она была так достойна. Сенаторы, генералы и знатнейшие духовные лица в тот же час составили и подписали манифест о провозглашении её императрицею. Документ этот заслуживает быть приведенным здесь, потому что опровергает рассказы некоторых писателей об устном завещании Пера Великого, будто бы объявленном им перед государственными сановниками, собравшимися вокруг его постели. Вот он:

«Ведомо да будет всем, что по воле всемогущего Господа Бога, всепресветлейший державнейший Петр Великий, император и самодержец Всероссийский, отец отечества, государь всёмилостивейший, чрез двенадцатидневную жестокую болезнь от сего временного жития в вечное блаженство отыде; а о наследствии престола Российского не токмо единым его императорского величества, блаженной и вечно достойной памяти, манифестом февраля 5-го дня прошлого 1722 года в народ объявлено, но и присягою подтвердили все чины государства Российского, дабы быть наследником тому, кто по воле императора будет избран. А понеже в 1724 году удостоил короною и помазанием любезнейшую свою супругу, великую государыню нашу, императрицу Екатерину Алексеевну, за её к Российскому государству мужественные труды, как о том довольно объявлено в народе печатным указом прошлого 1723 года ноября 15-го числа: того для святейший синод и высокоправительствующий сенат и генералитет согласно приказали во всенародное известие объявить печатными листами, дабы все как духовного, так воинского и гражданского чина и достоинства люди о том ведали и ей всемилостивейшей, державнейшей, великой государыне императрице Екатерине Алексеевне, самодержице Всероссийской верно служили».

Красноречивый архиепископ Феофан, напечатав свою надгробную речь с похвальным словом Петру Великому, присоединил туда и описание его кончины. Он говорит, что во время болезни монарх показал горячую привязанность к своей религии, и что после общей консультации всех петербургских медиков, уверившись в опасности своего положения, которое хорошо понимал, зная устройство человеческого тела и характер своей болезни, он повелел повсеместно освободить и избавить от всякого взыскания и наказания лиц, содержавшихся по обвинениям в оскорблении величества и в воровстве, дабы они молились за упокой его души. Вот как рассказывает архиепископ о восшествии императрицы на престол:

«Мы считаем своею обязанностью рассказать, в каком положении находились между тем дела общественные. Вечером, перед кончиной императора, сенаторы и члены синода положили между собою, что если по воле божией. они лишатся своего отца, то безотлагательно соберутся, чтобы прежде чем народ узнает о смерти монарха, принять необходимые меры для сохранения общественного спокойствия. Всё это и было исполнено. Лишь только распространилась печальная весть, все сенаторы, главные генералы и некоторые из бояр собрались во дворце вместе с четырьмя членами синода, которые провели там ночь, и приступили к совещаниям о наследовании престола. По мнению большей части из них оно принадлежало царственной вдове, которая, в силу своего коронования, имела даже неоспоримое право на управление государством без всякого избрания. Другие полагали, что коронование не может давать столь обширных прав, потому что у большей части других народов супруги государей коронуются, не получая прав на наследование престола. Но некоторые указали на цель, с которою император короновал свою супругу, и объявили, что до похода в Персию, он объяснял свои виды четырем сенаторам и двум членам синода, находившимся теперь в числе присутствовавших на совещании, сказав: что хотя в России и нет такого обычая, но что необходимость требует этого, дабы после его смерти престол не оставался праздным, и присутствие наследника не подавало никакого повода к смятению и недоразумениям. Когда слышавшие слова эти из уст самого императора засвидетельствовали их достоверность, все согласились, что царствовать должна августейшая Екатерина. После того возник вопрос: следует ли обратиться к мнению народа и войска, или по крайней мере, офицеров; но многие, и в особенности генералитет, воспротивились тому, утверждая, что всякое промедление будет опасно, и что дело идет вовсе не об избрании, так как решено уже, кому принадлежит право наследования. Тогда единодушно постановлено было считать настоящую конференцию собравшейся не для избрания, а лишь для торжественной декларации.

Немедленно составлен был манифест, который подписали все присутствовавшие в собрании, и который потом разослан был во все провинции империи. Сенат, синод и генералитет возвещали им о кончине императора, о восшествии на престол августейшей Екатерины и приглашали всех подданных государства к присяге и повиновению её величеству. После того собрание испросило себе аудиенцию у императрицы, и когда государыня вышла из комнаты покойного императора, оно стало умолять ее не