Михаил Суслов. У руля идеологии - Вячеслав Вячеславович Огрызко
Кстати, в том же 91‐м году эти слухи журналисты попросили прокомментировать бывшего председателя правительства России Геннадия Воронова, а он тоже одно время состоял в Политбюро. И что ответил этот ветеран советской политики? «Лично мне, – признался он, – ничего об этом известно не было. Да и была ли подобная докладная записка? Сомневаюсь. И время было уже упущено. И Суслов не мог стать в таком деле инициатором. И Мазуров навряд ли способен был на такую активность»[294].
Действительно, до сих пор ни в одном архиве записка трёх членов Политбюро с выражением их несогласия по поводу прозвучавших в декабре 1969 года оценок Брежнева не найдена. Но значит ли это, что Медведев или сам был сознательно введён в заблуждение своими кураторами с Лубянки, или всё выдумал? Конечно, такие варианты исключать нельзя. Но вполне возможно и другое. Во-первых, три члена Политбюро могли в какой-то момент отозвать свою записку и уничтожить её. А во-вторых, у нас до сих пор многие материалы, касающиеся Политбюро, не рассекречены и, соответственно, исследователям не доступны.
Важно понять другое. Могли в принципе члены Политбюро открыто возмутиться речью генсека и в письменной форме сообщить в Политбюро свои возражения, то есть решиться на бунт против руководителя партии? Было ли это в конце 1960‐х годов реально, или любое несогласие с позицией нового вождя автоматически вело к выметанию смельчака из коридоров власти? А если некий бунт всё же имел место, то действительно ли инициатива исходила от Мазурова, Шелепина и Суслова? Фигуры слишком разные, не говоря уже о многолетней чрезмерной осторожности Суслова. Допустим, наконец, что три члена Политбюро выступили против Брежнева. Но тогда почему никто из них после победы генсека не был тут же отправлен на пенсию или директором какого-нибудь заводишки в далёкую Читу?
Не исключено, что речь Брежнева на Декабрьском пленуме действительно вызвала в Политбюро некие разногласия, но явно не раскол. Все споры, если они имели место, велись в узком кругу, носили исключительно рабочий характер, не преследовали цели покуситься на авторитет первого лица и уж тем более не ставили задачу подорвать позиции Брежнева в партии и стране. Однако, похоже, кому-то в Кремле очень не терпелось столкнуть генсека с Политбюро и раздуть возможные мелкие разногласия в высшем руководстве до вселенских масштабов. На что делался расчёт? Подозрительный Брежнев не смирился бы с появлением в Политбюро какой-либо оппозиции и попробовал бы всех протестантов из власти убрать, а там уж кто кого: Брежнев выдавит раскольников или те одолеют генсека и приведут в Кремль новую фигуру.
По Рою Медведеву, Брежнев, будучи опытнейшим интриганом, вновь всех переиграл. Якобы, получив записку трёх членов Политбюро, он тут же отправился в Белоруссию на военные учения «Двина», которые проводил недавно назначенный министром обороны СССР маршал Гречко. В отношении военных учений – тут всё верно. Они действительно имели место. А вот просил ли Брежнев у Гречко помощи и, если попросил, пообещал ли маршал ему поддержку армии (как в 1957 году другой маршал – Жуков) – эти вопросы пока остаются без ответов.
К слову, Брежнев, по версии Роя Медведева, после возвращения с военных учений в Москву созывать пленум ЦК для обсуждения каких-либо записок членов Политбюро не стал. В этом никакой надобности не было.
А теперь отодвинем в сторону версии Роя Медведева. Поговорим о конкретных фактах. А они таковы, что начиная с весны 1970 года Запад периодически запускал слухи о грядущих в Москве отставках и эти слухи охотно публиковала иностранная печать. Это уже в наше время подтвердила немецкая исследовательница, профессор Бременского университета Сюзанна Шаттенберг. Читаем выпущенный в 2018 году русский перевод её политической биографии Брежнева: «…в апреле 1970 г. «секретный канал», установленный между Западной Германией и Москвой, сообщал в Бонн, что в недалёком будущем вероятно исключение из Политбюро Суслова, Подгорного, Шелепина и Косыгина. Слухи о кризисе в руководящей тройке распространялись и в Париже»[295].
Правда, Шаттенберг ничего не сказала, откуда западная пресса почерпнула эти сведения. Но мы-то уже знаем одно из мест, где сочинялась подобная информация и как она утекала на Запад. Вспомним истории с двумя члена брежневского Политбюро конца 70‐х годов – с Кулаковым и Романовым (а ещё раньше была история во времена Хрущёва с Шепиловым). На Западе появились статьи о Кулакове как о возможном преемнике Брежнева с импозантными фотографиями претендента на главное место в Кремле. Эти публикации вызвали у генсека негодование и ревность. И чем всё закончилось? Кулаков очень быстро при странных обстоятельствах ушёл в мир иной. И так и осталось непонятным, действительно ли Кулаков имел амбиции стать новым советским вождём, или просто он кому-то очень мешал… А что случилось с Романовым? Запад сообщил о том, какую пышную свадьбу он закатил своей дочери в Эрмитаже, во время которой упившиеся в стельку друзья молодых поразбивали историческую посуду. Правда, потом выяснилось, что ничего подобного не было, но неприятный осадок остался, а главное – Романова удалось вышибить из дальнейшей гонки за пост генсека. А кто сфабриковал свадебную историю с битьём антиквара? Наша Лубянка.
Так вот, скандал конца 70‐х годов с Романовым не был каким-то ноу-хау. Соответствующие службы всё отрепетировали ещё в начале 70‐х годов, когда организовали на Западе шум вокруг некоторых перспективных членов Политбюро.
Шаттенберг утверждала, что в конце концов наш генсек избавился от Подгорного, Шелепина и Мазурова. Но вот Суслова он оставил. Почему? «Когда Брежнев вернулся <с военных учений> в Москву, Суслов был первым среди пресмыкавшихся перед ним»[296]. То есть, по версии Шаттенберг, Суслов принёс Брежневу раболепные извинения, и якобы это помогло ему удержаться во власти. А что, Шелепин или Мазуров тоже что-то вымаливали у генсека? Нет. А ведь все они продолжили пребывать в Политбюро. Брежнев вывел их оттуда много позже.
Не исключено, что Брежнев попробовал проявить характер и показать, кто в доме хозяин, даже обратился за помощью к армии. Но мы ведь точно так и не знаем, что ему в Белоруссии сказал маршал Гречко: пообещал полную поддержку или настойчиво посоветовал в вопросе о Косыгине и Байбакове учесть предложения Суслова.
Более правдоподобна другая версия. Вся возня вокруг Госплана была лишь прикрытием другой многоходовой комбинации, главная цель которой заключалась в том, чтобы столкнуть лбами Брежнева и Суслова и добиться удаления последнего из власти. Но этот план не установленным на сегодняшний день заказчикам удалось исполнить лишь отчасти. Они лишь добавили в отношения двух членов высшего советского руководства холодка.
Впрочем, и этого оказалось
