Джейн с Холма над Маяком - Люси Мод Монтгомери
– Она просила передать, что знает: твои пироги ничуть не хуже ее, но надо же тебе чем-то подкрепиться, прежде чем печь. Еще остался изрядный кусок окорока и почти все соленья.
За ужином Джейн с папой разговаривали. Разговоров за зиму накопилось немало. Он по ней скучал? Еще как скучал! А она думала, не будет? Они с удовлетворением разглядывали друг друга. Джейн, посмотрев через правое плечо, увидела в открытую дверь молодой месяц. Папа встал и завел корабельный хронометр. Время возобновило свой ход.
Друзья очень тактично позволили Джейн пережить все первые восторги, а вечером пришли в гости: загорелые румяные Джимми-Джоны, Сноубимы, Мин и Бубенчик. Все они были страшно рады ее видеть. Королевский пляж сохранил ее в своем сердце. Так замечательно было вновь ощутить свою значимость, смеяться надо всем подряд, без страха, что кто-то тебя осудит, вновь оказаться в кругу счастливых людей. Джейн вдруг сообразила: в доме номер 60 по Веселой улице счастливых людей нет, за вычетом разве что Мэри и Фрэнка. Бабушка несчастна, тетя Гертруда тоже, и мама.
Шире-Шаг прошептал Джейн в ухо, что прикатил ей полную тачку овечьего навоза для сада.
– У ворот стоит. Хорошо перепревший овечий навоз – лучшее удобрение.
Бубенчик принес котенка, чтобы тот занял место Питера Второго, – худышку размером с лапу своей мамы, однако впоследствии ей предстояло стать великолепной черной кошкой в белых носочках. Джейн с папой долго подыскивали подходящее имя и только совсем перед сном выбрали: Монетка – у кошечки между ушей было круглое белое пятнышко.
Подняться в свою любимую комнатку, где молодая березка, растущая на крутом склоне холма, только что не просовывала в окно руку-ветку; услышать гул моря в ночи; проснуться утром и осознать, что она весь день проведет с папой! Одеваясь и готовя завтрак, Джейн пела песенку про утреннюю звезду.
После завтрака Джейн сразу же помчалась быстрее ветра к берегу и восторженно, рьяно погрузилась в бурные волны. Буквально кинулась в объятия моря.
А какой дивный полдень она провела, начищая серебро и протирая оконные стекла! По сути, ничего не изменилось, хотя внешние перемены все-таки были. Шире-Шаг отрастил бороду, поскольку у него были нелады с горлом. Старший Дональд перекрасил дом. Прошлогодние телята выросли. Младший Дональд «заеловил» пастбище на склоне. Как же здорово было вернуться домой.
– Папа, в следующую субботу Тимоти Соль возьмет меня ловить треску.
35
Дядя Дэвид, тетя Сильвия и Филлис приехали в июле и поселились в отеле в Большой Гавани, но пробыли там всего неделю. Однажды к вечеру родители привезли Филлис на Холм над Маяком и оставили ее там, а сами отправились в город к друзьям в гости.
– Мы за ней вернемся около девяти, – сказала тетя Сильвия, с ужасом глядя на Джейн, которая только что вернулась из деревни Королевский Ручей – там она писала для Джо Готье любовное письмо к его подружке в Бостон. Джейн, похоже, любая задача была по плечу. На ней все еще был холщовый комбинезон, в котором она всю вторую половину дня возила сено в сарай к Джимми-Джонам. Комбинезон был старый, выцветший, а кроме прочего, на самой выдающейся части тела Джейн красовалось пятно зеленой краски. Дело в том, что Джейн недавно выкрасила садовую скамейку в зеленый цвет, а потом случайно на нее села.
Папы не было дома, и некому было одернуть Филлис, которая по старой привычке начала на все смотреть свысока.
– Неплохой у тебя садик, – изрекла она.
Джейн фыркнула. «Неплохой»! Тогда как все остальные признали: это самый красивый сад в окрестностях Королевского пляжа, за вычетом разве что сада сестер Титус. Неужели Филлис слепа к чудесному полыханию настурций – пожалуй, лучших во всем округе? Неужели не понимает, что крошечные красные свеклы и стройные золотистые морковки на две недели опередили своих подружек на много миль вокруг? Неужели ей не ведомо, что про розовые пионы, щедро удобренные овечьим навозом Шире-Шага, судачит вся округа? Впрочем, Джейн и сама в тот день была несколько не в духе. Накануне к ним заезжали тетя Айрин и мисс Морроу – они как раз вернулись из Бостона, – и тетя Айрин, как всегда, была ласковой и снисходительной, и Джейн это, как всегда, было против шерсти.
– Я так рада, что твой папа поставил для тебя телефон. Я как ему намекнула, он сразу и сделал.
– Я никогда не хотела телефона, – недовольным голосом ответила Джейн.
– Ну что ты, душенька, как же без телефона – ты здесь часто остаешься одна! Вдруг что случится…
– Что здесь может случиться, тетя Айрин?
– Например, пожар в доме…
– Он в прошлом году уже был, я его потушила.
– Пойдешь плавать, и у тебя сведет ногу. Я никогда даже не думала…
– Ну, оттуда я вряд ли смогу позвонить, – заметила Джейн.
– Явятся бродяги…
– В этом году тут появился только один бродяга, и Смешок вырвал ему кусок мяса с ноги. Мне было так жалко этого беднягу… Я его смазала йодом и покормила ужином.
– Тебе, душенька, обязательно нужно во всем сказать последнее слово. Как ты похожа на свою бабушку Кеннеди!
Джейн совсем не понравилось такое сравнение. А еще меньше ей понравилось то, что после ужина папа с мисс Морроу пошли вдвоем прогуляться по берегу. Тетя Айрин задумчиво посмотрела им вслед.
– У них столько общего… Ах, какая жалость…
Джейн не стала спрашивать, о чем жалеет тетя Айрин. Однако вечером долго лежала без сна и еще не вполне очухалась к приезду Филлис, которая принялась пренебрежительно хвалить ее садик. Впрочем, хозяйские обязанности никто не отменял, и Джейн не собиралась позорить Холм над Маяком, хотя и корчила кислые рожи котлам и кастрюлям. Когда Филлис села за приготовленный Джейн ужин, у нее будто открылись глаза.
– Виктория… неужели ты это все сама приготовила?
– Разумеется. Да это проще простого.
К ужину пришли некоторые Сноубимы и Джимми-Джоны, и Филлис, которую роскошный стол все-таки немного потряс, очень старалась быть с ними любезной. Потом все двинулись к берегу искупаться, но Филлис испугалась грохочущих волн и осталась сидеть на песке у кромки прибоя, в котором остальные резвились, точно русалки.
– Я не знала, что ты так умеешь плавать, Виктория.
– Это ты еще меня не видела в спокойной воде! – ответила Джейн.
Тем не менее она выдохнула с облегчением, когда пришел назначенный час дяде Дэвиду и тете Сильвии забрать Филлис. Но тут зазвонил телефон – дядя Дэвид сообщил, что им пришлось остаться в городе из-за поломки машины и они, скорее всего, сильно задержатся. Не могли бы обитатели Холма над Маяком отправить Филлис в отель?
– Да-да, конечно, отправим, – заверила его Джейн.
– Папа вернется не раньше полуночи, придется идти пешком, – сообщила она Филлис. – Я пойду с тобой…
– Но до Большой Гавани четыре мили! – перепугалась Филлис.
– Коротким путем по полям всего две. Я знаю дорогу.
– Но уже темно.
– Ты что, боишься темноты?
Филлис не ответила, боится она темноты или нет. Она разглядывала комбинезон Джейн.
– Ты что, в этом пойдешь?
– Нет, в этом я хожу дома, – терпеливо объяснила ей Джейн. – Мы днем сгребали сено. Мистер Джимми-Джон уехал, а у Панча болит нога. Я мигом переоденусь, и вперед.
Джейн надела юбку и один из своих симпатичных свитеров, провела гребнем по рыжим волосам. На ее волосы в последнее время начали заглядываться. Филлис уж точно заглядывалась. Волосы и правда были изумительные. Что вообще случилось с этой Викторией, которую она раньше считала такой тупицей? Эта нескладная долговязая девочка, которая почему-то утратила всю нескладность, хотя и осталась долговязой, явно не была тупицей. Филлис тихо вздохнула, и этот вздох (впрочем, ни та ни другая этого не осознали) перевернул их былые отношения с ног на голову. Филлис больше не смотрела на Джейн свысока, она смотрела на нее снизу вверх.
Они двинулись в путь, прохладный вечерний воздух был
