Город звериного стиля - Ольга Сергеевна Апреликова
Уже светало, и жуть обвала под дырой вырисовывалась явственней. Со всем безразличием гравитационных констант к мелким и мягким людишкам, которых так легко раздавить. Природа. Снежинки всё падали и падали. Растают и станут той самой водой, которая вытачивает полости и каверны в рыхлых подземных горизонтах. Падение снежинок очерчивало в полумраке силуэт длинноволосой девушки в платье… Или вроде даже без платья. Горная красотка пришла… Соблазняет. Все равно. Даже и на испуг сил нет. Мозг вяло предположил, что горная девка из карстовой пещеры должна быть страшная, цвета грязного гипса, вся белесая и в ледяной корке, в глине, и глаза у нее тоже белые… Вон смотрит. Мур присмотрелся – просто редкие снежинки. Обиделась, ушла? Все равно ей спасибо, что вывела. Если это она, конечно, со свечкой-то… И спасибо, что в Гальку не вселялась – а что ей Галька, галька – камешек, маленькая еще, ребенок, не во что в ней вселяться, одни кости… Тяжелые…
– Галька, не спи.
– Сам не спи…
Спускаться сверху в карстовый провал довольно опасно, потому что он будет сыпаться. В самом деле порода может рухнуть и похоронить их тут. Но из-за них, конечно, полезут, рискнут. Только это будет долго. Надо набраться терпения. Терпеть, в общем, легко, вот только холод… И Галька такая тяжелая. Вроде худышка, одни кости, а будто свинцом налита. Ну это он сам устал очень просто. Все болит. Он снова посмотрел на серенький свет из трубы. Там, небось, отверстие наверху совсем маленькое. Как его совсем не замело? Считается, что сейчас открытых провалов на горе нет. В смысле, таких, через которые можно куда-то вниз попасть. Но они могут возникнуть в любой момент – вот один и возник, осыпался за зиму. До весны, до того, как снег растает, его бы и не заметили. А на горе много снега. Всю зиму валил и валил, и вчера тоже… Как взрослые сюда доберутся? На снегоходах? Лазит ли кто на гору зимой? Зачем им? Да и опасно это из-за воронок… Сколько людям проблем. Галька виновата, да, но кто он будет, если свалит вину на маленькую девчонку? Что же ее родителям говорить? Папаша Богодай точно пришибет. И как хорошо, что мама самого Мура ничего не знает. Как же это расхлебывать все? Глаза слипались. То ли он согрелся, то ли просто перестал чувствовать холод. Мур привалился к стене и закрыл глаза. Чуть-чуть подремать. Просто закрыть глаза.
– Не спи, – сказала Галька. Взяла его руку и стала растирать своими птичьими лапочками. – Не смей спать.
– Галька, а ты хоть раз видела тех, кто нес свет?
– Никак не догнать было. А ты?
– И я не видел…
– Ну, значит, нас горные вывели.
– Зачем им это?
– Я-то откуда знаю!
– Обратно на тропу проще было бы. Ты взрослым не говори про горных. А то они нас прямо отсюда на Банную гору отвезут. Тоже станем «горные».
– Что, и про свет не говорить?
– Никто не поверит.
– Мы станем легендой, – засмеялась Галька. – Ой… Слышишь? Гудит.
И правда, гудело. Похоже на моторы квадроциклов. Снегоходы, наверное.
А ведь опасно подъезжать к краю. К краю воронки даже подходить опасно. Все снегом завалено, наверно, весь провал. И дырка в понор в самом низу. Моторы стихли, послышались голоса, но так далеко, что ничего не разобрать. Потом застрекотал маленький квадрокоптер, его звук то приближался, то отдалялся – и тогда Галька начинала дрожать. Сверкали отблески вспышки камеры квадрокоптера.
– А они точно нас увидят? – спросила Галька. – Эй, люди, мы тут!
Прозвучало это жалко, негромко.
– Пойду поору, пусти. Вставай, – велел Мур.
Галька еле встала. Кое-как, опираясь, как старик, на коленки, он встал, разогнулся. Тело было непослушным, задеревеневшим. Он стал карабкаться на осыпь, и по ней посыпались с гулким звуком камни. Квадрокоптер застрекотал ближе. Мур присмотрелся – что-то блестящее мелькало выше завала из палок и корней. Он на всякий случай помахал рукой. Донесся всплеск голосов. Значит, заметили. Орать не надо. Все равно сил нет. Мур потихоньку стал скидывать верхние камни с конуса осыпи, чтобы сделать площадку ровнее и устойчивей. Руки какие-то непослушные… Пальцы плохо хватают. Он посмотрел – ладони в ссадинах, в глине. Ну и что.
Наверху началась какая-то возня, посыпались камешки, комочки глины, промороженная земля. Потом рухнул большой кусок дерна, и стало светлее. Скоро, стукнув его по макушке, сверху упал небольшой пакет на шнуре. Мур хотел его отвязать и не смог – пальцы, как крюки, не слушались. Он потянул пакет вниз, к Гальке, и она помогла отвязать – пальчики тоже все в ссадинах и глине. Справились, открыли – там лежали термопакет и рация. Мур содрал с термопакета герметичную упаковку и сунул его Гальке за пазуху. Потом схватился за рацию – и та сразу зазвонила:
– Эй, Мурашонок, ты живой там? – заорал Саша, руководитель Клуба.
– Холодно… – еле выговорил Мур. – Нас двое.
– Двое?! Откуда двое?! Так, ладно, мы вам ща еще пакет скинем с едой, термосами и пленкой, укутайтесь там, поешьте, а то пока мы до вас дошкрябаемся, часа два пройдет. Ребята за бревном поехали, чтобы в распор установить, а то сыплется все…
– Деда как?
– Петр Петрович в добром здравии, – подумав, сказал Саша. – Но… в изумлении. Мы все, надо сказать, в изумлении. Мы вас чудом, считай, нашли, тут снега… Дичь, короче. Слышь, видели – росомаха вон даже у дыры топталась, вас, видать, вынюхивала себе на обед… Лови пакет.
Саша, по жизни молчаливый, не переставая тарахтел обо всем подряд – о бревне, о росомахе, которую спугнули от воронки, о тросах и карабинах, о погоде, о модели снегоходов, о том, кто что наверху из команды делает, что на машинах не подъехать – по телефону, пока его не стало слышно самого по себе, когда он подобрался к понору. А потом он только еще разговорчивее стал. Все это время его голос, добродушный, уверенный, взрослый голос был чем-то вроде спасательного троса. И обязательно надо было отвечать. Спрашивал и Мура, и Гальку, как дела, какие планы, куда будут поступать и какое Галька мороженое любит. Та сказала, что любит колбасу. И дайте еще бутерброд, пожалуйста. Саша скинул еще пакет с едой, извинился, что уже без бутербродов, нету, одни шоколадки остались.
Порода могла поехать вниз в любой момент. Хорошо, что Галька этого не понимала. Сидела, шуршала фольгой. Сам Саша спустился вниз первым, минут через сорок. Увидел чумазую, как мелкий черт с косичкой, Гальку, завернутую под курткой в одеяло из фольги, уже вполне себе хорошую, обогретую, допивающую супчик из термоса вприкуску с шоколадкой, и хотел сказать что-то такое, что тут же зажал себе рот.
– Здрасьте, – сказала Галька. – Это я в Заповедку полезла. А Мур меня ловил. Это я дура и негодяйка, а не он.
Опустивший было руку Саша снова зажал себе рот. И потом он обращался с Галькой, как с хрустальной, пока засовывал ее в обвязку и страховал на подъеме, говорил тихонько, ласково. Галька рядом с ним казалась игрушечной. Когда передал ее наверху товарищам, съехал обратно к Муру. Спросил:
– Вот как? Скажи, как? В догонялки играли?
– Убегала, да. Потом заблудились, – пожал Мур плечами.
– А сюда как попали?
– Вот, – показал Мур в дыру шкуродера.
Саша присел, направив в дыру свет налобника:
– И чо, без веревок? Как?!
– Сначала она. Потом я, – Мур влезал в обвязку и даже умудрялся затягивать пряжки сам. – Да тут метра четыре всего-то. Застрял было, но сполз вниз, извернулся и вытянулся.
– Повезло. Если б ты только понимал, как вам повезло! – Саша заметно осунулся. – Там внизу ребята нашли, где вы в Заповедке сидели,
