Джейн с Холма над Маяком - Люси Мод Монтгомери
В ящике оказались и другие очаровательные вещицы: картины и замечательная рамочка, в которую было вставлено вышитое синей и алой шерстью изречение: «Да пребудет мир Господень в этом доме». Джейн это очень понравилось. Они с папой долго судили, куда повесить картинки; в результате все они были размещены, и дом совершенно преобразился.
– Повесил на стену картину – и стена с тобой подружилась, – говорил папа. – А у пустой стены вид враждебный.
Изречение они разместили у Джейн в спальне, и теперь каждый вечер перед сном и каждое утро перед подъемом Джейн его перечитывала, как молитву.
После прибытия ящика постели заблистали изумительными лоскутными одеялами. Бабушка Стюарт сшила целых три штуки: в квадратик, в елочку и в звездочку. В елочку Джейн положила на папину кровать, в синий квадратик – на свою, а в алую звездочку определила на полку до того дня, когда они купят кровать в свободную комнату.
Еще в ящике нашлись бронзовый солдатик на коне и блестящая медная собачка. Солдатик обосновался на полке с часами, а собачку папа попросил посадить к нему на письменный стол, чтобы та не давала озорничать его фарфоровой кошке. Папин письменный стол привезли от мистера Мида и поставили у него в кабинете; то был старый отполированный стол из красного дерева с выдвижными ящиками и ячейками для бумаг. Кошка сидела на одном углу – белая кошка в зеленых пятнышках, с длинной змеиной шеей и блестящими бриллиантовыми глазами. По некой неведомой Джейн причине папа эту кошку очень ценил. Он перевез ее из Бруквью на Холм, держа в руке, чтобы не разбилась.
А главным сокровищем Джейн стала голубая тарелка, поперек которой летела белая птица. С того дня Джейн ела только с нее. А еще ей страшно понравились старые песочные часы с золотистым песком, на ореховой подставке.
– Начало восемнадцатого века, – пояснил папа. – Мой прадедушка был лоялистом[11] и в Канаду приехал почти ни с чем, только с этими часами… и еще со старым медным чайником. Кстати, а вот он. Будет тебе, Джейн, еще что почистить. А вот старая фарфоровая миска в сине-белую полоску. Мама в ней смешивала салаты.
– Я тоже буду, – вставила Джейн.
На самом дне ящика нашлась маленькая коробочка. Джейн тут же ее схватила.
– Папа, а это что?
Папа коробочку отобрал. На лице у него появилось странное выражение.
– Да так, ничего.
– Папа, это медаль «За особые заслуги»! У мисс Колвин такая лежала в ее комнате в Святой Агате. Ее брата наградили во время Великой войны[12]. Папа, неужели ты… ты…
Джейн даже задохнулась от гордости.
Папа пожал плечами:
– Да уж, мою умненькую Джейн не проведешь. Я ее получил при Пашендейле. Когда-то я ею гордился. Она вроде как что-то значила, когда… Выбрось ее.
Папин голос звучал непривычно свирепо, но Джейн не испугалась. Она не боялась, когда ему случалось мимоходом вспылить. Вспыхнуло – и угасло, подобно молнии из летней тучи, и вот уже снова светит солнце. Папа никогда не сердился на Джейн, но, говоря словами дядюшки Надгроба, мог огрызнуться.
– Не собираюсь я ее выбрасывать. Я ее сохраню, папа.
Папа снова пожал плечами:
– Ну, главное – мне не показывай.
Джейн убрала медаль в ящик своего стола и каждый день ею любовалась. В тот день, после всех треволнений, связанных с распаковкой ящика, она вместо соли положила в ирландское рагу, которое готовила к обеду, сахарную пудру – и на некоторое время стыд затмил для нее безоблачные радости жизни. Впрочем, Смешок это рагу слопал с большим удовольствием.
20
– Джейн, ты согласна принять гостей? Мой давний друг доктор Арнет проездом в Шарлоттауне. Я бы хотел пригласить его на ужин с ночевкой. Справимся?
– Конечно. Только нужно поставить кровать в гостевую комнату. Там есть комод, зеркало, умывальник, а кровати нет. Помнишь, мы слышали, что Младший Дональд продает лишнюю кровать?
– С этим я разберусь. Но как быть с ужином, Джейн? Позволим себе шикануть? Купим курицу… нет, двух… у миссис Джимми-Джон? Если купим, ты ведь их приготовишь?
– Конечно. Ах, папа, позволь мне самой все спланировать! У нас будет холодная курятина и картофельный салат. Я в точности помню, как Мэри готовила картофельный салат. Я ей часто помогала чистить картошку… потом горячие сухарики… Папа, нужно будет купить банку «особой муки» Флевела в деревне… Только обязательно Флевела – остальные ненадежные. – Джейн успела стать авторитетом в области муки. – А еще подадим на стол землянику и сливки. Мы с Мин вчера нашли на склоне целую земляничную поляну. Много съели, но там еще осталось.
К сожалению, в тот же день, когда они ждали в гости доктора Арнета, приехала и тетя Айрин. Она промчалась мимо на машине, как раз когда Джейн с отцом тащили по дорожке к дому железную кровать. Папа купил кровать у Младшего Дональда, который оставил ее у начала дорожки, потому что торопился и дальше донести не успел. День выдался ветреный, поэтому Джейн обмотала голову старой шалью тетушки Матильды Джолли – накануне ночью у нее побаливал зуб. Вид у тети Айрин сделался слегка ошалелый, однако, когда они зашли во двор, она все же их обоих поцеловала.
– Выходит, Дрю, ты купил дом старушки Тилли Джолли? Какая уморительная постройка! Знаешь, мог бы сначала это обсудить со мной.
– Джейн хотела, чтобы это был секрет… Джейн любит секреты, – легкомысленно сообщил папа.
– Да уж, она у нас очень скрытная, – согласилась тетя Айрин, ласково погрозив Джейн пальцем. – И мне кажется, несколько себе на уме.
Тетя Айрин улыбалась, но в голосе звучала неприятная нотка. Джейн подумала: бабушкина откровенная злость в чем-то даже лучше. С бабушкой не приходится делать вид, что тебе нравятся ее слова.
– Знай я заранее, я бы тебя обязательно отговорила, Эндрю. Я слышала, ты заплатил четыреста долларов. Джимми-Джон тебя безбожно обжулил! Четыре сотни за такую развалюху? Трехсот бы хватило с лихвой.
– Но вид, Айрин… вид. Лишняя сотня за вид.
– Ты такой непрактичный, Эндрю! – Она шутливо погрозила пальцем и ему. По крайней мере, хоть палец ее был способен на шутку. – Джейн, тебе придется отобрать у папы кошелек и затянуть потуже. Не сделаешь – к осени он останется без гроша.
– Полагаю, Айрин, мы сумеем свести концы с концами. А если нет, затянем эти самые концы до упора. Джейн отличная хозяйка. Она наблюдает за хозяйством в доме своем и не ест хлеба праздности[13].
– Ах, Джейн! – Тетю Айрин искренне порадовали слова брата. – Но если тебе вздумалось завести дом, Дрю, почему не поближе к городу? В Кеппохе есть отличное бунгало, ты бы мог его снять на лето. Я бы тогда была поблизости, помогала… советовала…
– Нам больше нравится на северном побережье. Мы с Джейн пеликаны в пустыне и филины на развалинах[14]. А еще мы оба любим луковицы, так что отлично подходим друг другу. Мы даже картины с ней развесили, не поругавшись. Это, согласись, феноменально.
– Эндрю, это не тема для шуток. – Голос тети Айрин зазвучал едва ли не жалобно. – А чем вы питаетесь?
– Джейн выкапывает устриц, – торжественно объявил папа.
– Устриц? Так вы едите одних устриц?
– Ну что вы, тетя Айрин! К нам раз в неделю заезжает рыбак, а мясник из деревни заходит дважды в неделю! – возмущенно сообщила Джейн.
– Пр-р-релесть!
Тетя Айрин принялась осматривать дом, глядя на все свысока: комнату для гостей с занавесками из желтого тюля, которыми Джейн так гордилась, она назвала «милой каморкой»; сад – «Такой славненький и старомодный, правда, Джейн?..»; полку для обуви – «Да уж, тетушка Матильда Джолли жила со всеми удобствами, верно, душенька?».
Единственное, на что она не посмотрела свысока, – апостольские ложки. Когда о них зашла речь, к ее сладкоречию примешалась толика
