Побег из Олекминска - Вера Александровна Морозова
— Да очень просто: возьмут и назовут Брауде Марией Моисеевной. Тут Брауде и отвечает дискантом... Потеха...
— И долго так ходили?
— Долго, пока я с контрабандистами не перешла через границу. Ты только послушай. Как-то решил заглянуть пристав ко мне домой. Товарищи свет перестали зажигать, вот он и всполошился. Говорят, он даже заболел — ему за нерадение выговор начальство объявило.
Мария Петровна подумала: вот оно, настоящее мужество! Как все это просто у Эссен получается: вот бежала, проехала в «гробу» сотни верст, ледышкой вносили в трактиры на Сибирском тракте, ходил Брауде в шляпке с вуалью, скрывая бороду, перешла с контрабандистами границу. И все это так естественно!
— За границей я встретила Владимира Ильича, познакомилась с его «Искрой». Какой он человек! Дела-то какие в партии! Машенька, моя дорогая, — Эссен порывисто встала, — я проехала с докладами о съезде партии по многим городам: Петербург, Москва, Киев, Ростов. К вам, поди, последним заглянула. Соберем комитет, я сделаю доклад о работе съезда и дальше покачу. Кстати, возьми багажные квитанции. Пришлось кое-что сдать в багаж. Шпики одолели. Эдакие молодцы с квадратными лицами. Так и сопровождают меня из города в город. Сколько труда стоит от них избавиться, какой камуфляж изобретаю!
— Ну а этот переезд как прошел?
— Да в общем-то, обыкновенно, но мне повезло. В купе подсел кавказский человек, пылкий, страстный. Казачий офицер к тому же. Я ему уши прожужжала о Париже. Он начал за мною волочиться и шпику, который попытался сунуться в купе, едва нос не прищемил. Я сказала, что этот тип меня преследует, мол, от самого Петербурга. Ха-ха... Охранка-то просчиталась, на этот раз шпиком послали вполне приличного на вид человека. Офицер меня здесь, на вокзале, провожал и на лихача сажал. Шпик ретировался. А в соседнем купе ехал генерал из штатских — общество самое прекрасное, говорил все время по-французски, вагон первого класса...
— В общем, победа... — с удовольствием констатировала Мария Петровна, разглядывая железнодорожные квитанции. — Ты, дорогая, отдохни с дороги. Марфуша, кухарка, вещи получит вместе с дворником. Я сама стала весьма заметна. Меня тут младшая дочь потрясла. «Смотри, твой спик стоит», — говорит она мне третьего дня на прогулке. И действительно, такой худенький, подслеповатый, только что со мною не раскланивается.
— Ну и как ты? — ужаснулась Мария Моисеевна. — Чем это может кончиться?
— Кто знает! Думаю, как всегда, арестом, — просто ответила Мария Петровна, и глаза ее потускнели, и вся она стала словно и старше и болезненнее. — Я-то ничего, но с Василием Семеновичем беда — нервничает сильно. Все ему аресты да обыски мерещутся, а девочки мои молодцы... И вообще дела у нас хорошие. Ты мне скажи главное: как Владимир Ильич? Привезла ли новые номера «Искры»? Рабочие так ее ждут!
— Привезла, привезла... — улыбнулась Эссен.
— Да ты устала. Спать, спать, Маша, — принималась уговаривать подругу Мария Петровна.
— «Спать, спать, Маша»! — ласково передразнила ее Эссен. — А сама такие вопросы задаешь, что не ответить невозможно. Разве у меня нет сердца? Дела в партии горячие, ночи не хватит, чтобы о них рассказать. И все же я лягу — давненько в безопасности не спала, все одним глазом бодрствую. Так, знаешь, по очереди — то одним, то другим. — И Эссен рассмеялась от счастья.
— Ты все такая же хохотушка! Думаю, что эта комната будет тебе удобной: и от прислуги далеко, и от Василия Семеновича, и тихая, и светлая.
Эссен ловко перекладывала коробки и свертки, которые, наконец, закончила перетаскивать Марфуша. Мария Моисеевна очень понравилась Марфуше.
Эссен, шикарная барыня, Марфушу порадовала: ясное дело, такая барыня ничем недозволенным заниматься не будет. Только Василий Семенович не выказал радости, увидев гостью. Более того, закрылся в своем кабинете, даже к чаю не вышел.
Марфуша принесла большой таз с горячей водой и по просьбе Марии Петровны поставила его на столик. Скрестила руки под фартуком, удивляясь, почему гостья не хочет мыться в ванной. И застыла у косяка двери. Гостья мыться не собиралась. Она раскрыла чемодан и стала вытаскивать картины, наклеенные на картоне. И Мария Петровна, и гостья громко ахали, называли какие-то чудные имена художников и хитро переглядывались.
— Марфуша, вам пора заняться девочками, — услышала Марфуша тихий голос Марии Петровны. Услышала и удивилась: обычно ей таких замечаний хозяйка не делала.
Марфуша поджала губы и вышла из комнаты, громко хлопнув дверью.
Мария Петровна недовольно нахмурилась. Эссен словно ничего не заметила, лишь в глазах полыхнуло лукавство.
— Репродукция Рубенса, прекрасная репродукция — «Похищение Европы». Я всегда любовалась этой картиной в Лувре. И какова была моя радость, когда увидела ее за двадцать франков на Монмартре. — Она поднесла репродукцию к близоруким глазам и откровенно ей любовалась. Потом быстро положила ее в таз с теплой водой и, наслаждаясь растерянностью Марии Петровны, принялась ее разглаживать. Краски стали ярче и очертания фигур отчетливее.
— Зачем же так? — не вытерпела Мария Петровна, хотя и привыкла в подполье ничему не удивляться. — Испортишь такую красоту.
Эссен все с тем же лукавством смотрела, как репродукция разбухала, потом осторожными и точными движениями сняла ее с паспарту, подняла вверх и, дождавшись, пока вода стечет, передала Марии Петровне. Та приняла ее недоверчиво и положила на полотенце, которое предусмотрительная гостья расстелила на столе. А еще через минуту она принимала и старательно раскладывала для просушки листы газеты «Искра».
— Славно-то как... Славно... — шептала ошеломленная Мария Петровна. — Значит, таким образом и перевозила транспорт через границу. Как все меняется, а я переносила нелегальщину в юбке колоколом. Они в то время вошли в моду. Бывало, разложишь такую юбку на столе, накроешь ее нелегальной литературой и как начнешь простегивать, словно ватное одеяло, так все руки иголкой исколешь. Вот и плывешь по улицам в юбке колоколом. Да чего только не было в подполье! А это чудо: картина — и из нее двадцать номеров «Искры».
— Это действительно чудо и безопаснее, чем чемодан с двойным дном. Кстати, таможенники создали так называемые летучие отряды из столичной охранки. Эти отряды встречают поезда из Германии и Австрии на станции Граница и подвергают пассажиров досмотру. Тайна чемоданов с двойным дном давно раскрыта. Опытные досмотрщики простукивают крышку и при первом же подозрении разрезают дно чемодана.
Эссен помрачнела, припомнив, как волновалась она при досмотре на пограничной станции с одним из
