Красавчик - Леонард Юлианович Пирагис
Странное, совсем непривычное чувство шевельнулось в Митькиной душе. Это было раскаяние и искреннее желание исправить совершенное. Он не мог выносить укоризненного взгляда товарища и хмуро глядел на озеро.
– И если бы барин поймал тебя, – продолжал Мишка, – ну что бы тогда было?
В этих словах слышалась просто тревога, бескорыстная тревога доброго друга за участь друга. Это было уж слишком для Митьки. Сердце его сжималось, и на глазах проступила подозрительная влага.
– Ну полно, Миша, – угрюмо вымолвил Митька, – будет. С портсигаром мы дело сладим, а потом… Вот тебе крест, что не буду шманать больше… пока мы с тобой…
Обещание было торжественное. Мишка радостно вскочил с земли, и глаза его снова заблестели и засияли, точно лучи солнца отразились в воде после дождя. Он схватил за руку Митьку.
– Не будешь? Ей-богу, не будешь?
– Сказал раз, – тоже веселея отозвался Митька.
И прибавил, чтобы переменить разговор:
– А портсигар ты завтра снесешь барину. Скажешь, что нашли мы на траве, будто выронил он. Понял?
Это был такой простой и великолепный выход из скверного положения! Мишка мигом оценил его и с признательностью пожал руку друга.
– Ты всегда все обмозгуешь! – воскликнул он.
И обоим улыбнулся снова померкший было день. Заискрились солнечные улыбки на озере, торжественной радостью повеяло от ясной небесной лазури и даже, казалось, улыбаются хмурые сосны, покачивая приветливо мохнатыми верхушками. Легко и радостно было на душе у Мишки: обещание товарища являлось прочным залогом новой жизни. Она заманчиво улыбалась впереди и сверкала и искрилась так же, как блестело и искрилось под солнцем тихое лесное озеро. И Митька чувствовал себя хорошо. Как ни странно, но обещание, сорвавшееся у него сгоряча, нисколько не тяготило его: веселое радостное настроение его друга вносило покой и тихую радость в его душу. Митька почувствовал вдруг, что готов сделать для Красавчика что угодно и нисколько не удивился этому: все казалось в порядке вещей.
До вечера друзья бродили по берегу озера, купались, и ни на минуту их не покидало хорошее настроение. Рыбаки, как и предполагал Митька, действительно поставили снасти на озере: мальчуганы, подойдя к поселку, видели на воде тяжелые деревянные поплавки. Было твердо решено ночью отправиться за чужой рыбой, и друзья насмотрели для этой цели легкий челнок все в том же рыбачьем поселке.
К вечеру вернулись в пещеру. Развалясь на постелях и закусывая колбасой с хлебом, приятели беседовали о ночном похождении.
– Беда, что ночи-то теперь совсем светлые, – говорил Митька, – если случится ктонибудь на берегу, так заметить могут. А рыбаки народ злющий… В прошлом году меня чуть не убил чухна один… Еле убежал…
– Ну и теперь убежим, – беспечно заметил Мишка. – Убежим, понятно. Рыбы лишь бы набрать…
В пещере темнело. Вечерний сумрак ложился на озеро, затуманивая противоположный берег. Вода курилась слегка от росы.
Белая ночь постепенно набрасывала призрачное покрывало на озеро и хмурый лес. Утихали лесные звуки, словно умирала жизнь в мохнатой иглистой чаще… Замолк лесной жаворонок, последний стук дятла заглох в отдалении, и на несколько минут стало тихо в лесу. Потом новые звуки наполнили его: начала дышать белая ночь, населив лесную чашу призраками и тайнами.
В пещере стало совсем темно. Красавчик, лежа в одном ее углу, с трудом различал темный силуэт друга, лежавшего у самого входа. Митька наблюдал сквозь заросли кустов за наступлением ночи, выжидая наиболее удобный момент, чтобы двинуться в путь.
– Нам подойти бы к домам, когда совсем стемнеет, – говорил он, – челнок тогда легко будет забрать…
– А с челном-то что будем делать потом?
– А пустим прямо на озеро. Найдут его, некуда ему деться-то… Ну, пойдем, что ли, как раз пора.
Красавчик поднялся с земли вслед за Митькой, и оба выскользнули из пещеры, словно тени какие-то.
На озере стояли сумерки, какой-то полупрозрачный туман. Сквозь него мутно поблескивала темная вода. Деревья тонули в белой мути, сливались и походили на кучу теней, беспорядочно перепутавшихся друг с другом.
Где-то кричала ночная птица. Ее жалобные крики точно предостерегали от какой-то неведомой опасности. Озеро поблескивало словно громадный загадочный глаз, высматривавший что-то.
Мальчуганы шли по берегу озера, храня молчание. Обоим было немного жутко, точно обвеивали их своим дыханием грядущие опасности. Все было так загадочно и таинственно кругом. Лес казался сквозь призрачную завесу воздушным и легким, точно это были не тяжелые угрюмые сосны и ели, а души их, покинувшие на время свои массивные тела.
Странные звуки доносились из лесной глубины: то треск веток под чьими-то тяжелыми шагами, то чей-то таинственный шепот, а то и дикий протяжный стон ночной птицы, от которого невольно пробегали мурашки по спине.
Таинственность ночного похождения клала на детей свою печать, холодком жути вея на их души. Молчали оба, точно боялись, что голоса их вызовут какой-то неожиданный и странный переполох в загадочной тишине белой ночи.
Подошли к рыбачьим лачугам. Залаяла громко собака на ближнем дворе, и лай ее хриплым эхом разнесся далеко кругом. Друзья замерли.
– Разбудит всех проклятая, – шепнул Митька. – Чтоб ей пусто!
– А мы пойдем дальше, – тоже шепотом пред ложил Красавчик, – может, она и зря лает.
– Пойдем.
Тихо, крадучись стали пробираться между несколькими хибарками, криво лепившимися к высокому берегу. Вот, наконец, и место, где насмотрели челнок…
А вот он и сам, странно выползший на берег, словно рассматривающий что-то занятное.
Сдерживая дыхание, влезли приятели в челн. Митька нащупал весла на дне.
– Ну, все, слава Богу, кажись… – вымолвил он, отталкиваясь веслом от берега.
Челнок уперся было, точно не желая везти похитителей, потом дрогнул, повинуясь силе, и с легким шуршанием скользнул на воду.
А собака лаяла между тем, хрипло, надрывисто, точно охваченная смертельным беспокойством. Угрозой проносился ее лай по тихой воде, предостережением отдавался в лесу за хижинами.
– Ишь заливается! – пробурчал Митька, ловко работая веслами. – Ну, полай, полай, голубушка, не страшно нам.
– А может быть, не на нас она, – заметил Красавчик.
– Может, – согласился Митька. – Ты, Красавчик, смотри за поплавками-то, чтобы не проехать нам.
Мишка устремил все внимание на воду, стараясь не пропустить место, где расставлены снасти. Митька греб, тихо погружая весла, чтобы не производить лишнего шума.
– Стой! Правее возьми! – вдруг скомандовал Красавчик. – Есть колобашка тут…
Митька гребнул веслом и обернулся. Красавчик возбужденно двигался на носу, наклоняясь к воде.
– Есть, есть… Вона в руке она у меня… Веревку нащупал.
Он повернул к приятелю возбужденное лицо. Митька вдруг рассмеялся.
– Чего ты? – слегка недоумевая спросил Мишка.
Митька подмигнул лукаво.
– Что мы сейчас делать-то будем?
– Как что? Рыбу таскать, понятно.
Митька расхохотался.
– Воровать просто, – отрезал он.
– Воровать? – Красавчик растерянно как-то оглянулся по сторонам. – Но это не воровство ведь.
– А что же, по-твоему? – ядовито спросил Митька. – Ведь рыба чужая.
Это обескуражило Мишку. Он не хотел сдаваться, однако.
– Да как же, – с досадой вымолвил он, – не воровство это. Это не деньги и
