Титус, наследник Сан-Маринский - Ольга Александровна Власова
Гости, все до единого, продолжали безмолвствовать – непонятно даже, сколько времени растворилось, истаяло в этом тягостном молчании. Да и само время, казалось, достигло своего предела, словно закончился песок в самых главных песочных часах. Ведь только что их, приглашенных на пир, всем скопом приговорили к смерти. Даже сидевший напротив Титуса торгаш сжал кулаки, уперевшись взглядом в лежавший на столе серебряный нож. Но двойник, конечно же, все предусмотрел. Музыка смолкла, и вместо быстро ретировавшихся барабанщиков и арфистов к перилам галереи с четырех сторон по команде выступили стрелки с арбалетами. В первые же мгновения мятежа – если бы таковой вдруг начался – они перебили бы не меньше полусотни гостей.
– Что ж, – двойник повертел головой, как будто хотел понять, не собирается ли кто высказаться и, возможно, даже что-то возразить, – надеюсь, вы все поняли верно… Чтобы не допустить лживых сплетен, слухов и искажения моих слов, я велел отпечатать на памфлетах подробный план проведения лотереи. Памфлеты будут раздавать при выходе из зала. Кроме того, подробное описание лотереи вы найдете в газете «Вечернее Сан-Марино»…
Армия слуг вновь решительно пошла в атаку на пирующих, без жалости забросав их новыми яствами и винами. Но гости уже и так сдались, начав потихоньку расходиться. Впрочем, как сообщили Титусу соседи по столу, страже было приказано не выпускать из замка ни единого человека до десяти вечера. Потому толпа лишь вяло перетекала во внутренний двор, где ее развлекали глотатели огня, акробаты – и, конечно же, готовился поразить написанной для герцога Сан-Маринского пьесой передвижной театр Шекспируса.
– «Четыре всадника» – ужасающее и поучительное действо, живописующее достойный горького сожаления конец всех людей без исключения по причине беспощадного и всеобъемлющего морского потопа! – провозгласил прежний визгливый голос.
Двойник, вместо того чтобы выйти во внутренний двор замка вместе со всеми гостями, поднялся обратно на галерею и перешел в ту ее часть, что располагалась над входными дверями. Часть стены оказалась заменена здесь огромной деревянной ставней на шарнирах, ее отодвинули – и вуаля! Герцог уже сидел в кресле в окружении стражи и, словно с балкона в театре, наблюдал за происходящим на сцене, установленной прямо напротив и ярко освещенной десятком светильников. Раздвинулся занавес, открыв зрителям склоненного в задумчивости автора пьесы, облаченного в привычный зеленый костюм.
– Нет повести печальнее на свете, чем повесть о потопе и комете, – в самом деле очень грустно сообщил Шекспирус и без того расстроенным гостям.
Спектакль начался.
10. «Бог из машины»
Титуса происходящее на сцене занимало лишь в той степени, что оно последовательно и неизбежно вело к развязке, тому финалу, который он предложил Шекспирусу, подправив конец пьесы. Двойник, читавший лишь изначальный ее вариант, вне всякого сомнения, изрядно удивится. Но наследник думал не о нем, а о публике – как отзовется она? Может ли пьеса сделать так, что свежеприговоренные к смерти поверят в спасение? И если поверят, есть ли на самом деле, как ему кажется, шанс, что вера эта что-то изменит? Поможет ему сегодня заполучить Волшебное перо и переписать все как надо?
«Зачем он собрал здесь всех этих людей? – размышлял Титус, наблюдая, как главный герой, прекрасный и разумный рыцарь Громменталь, сражается сразу двумя деревянными мечами с первым всадником Апокалипсиса, рыцарем по имени Потоп. – Кормил, поил, теперь вот показывает пьесу, за которую заплатил Шекспирусу целых десять золотых монет. Не проще ли было напечатать сегодняшнюю речь и указ о лотерее в „Вечернем Сан-Марино“? Он что, хотел насладиться своей властью? Показать собственное величие на фоне их ничтожества? Или же, напротив, загладить вину, которую, возможно, чувствует?»
На стене, прямо над ведущими в замок воротами, появился человек с факелом. Навряд ли кто-то обратил на него внимание, так как все смотрели на ярко освещенную сцену. Но Титус, напротив, обратил – потому как ждал именно этого. Человек – это был не кто иной, как Леон – помахал факелом. Сигнал, означавший, что все идет по плану. Лея уже находится там, где условились, и все подготовила. В нужный момент надо лишь побежать в назначенное место и сделать то, о чем они договорились. Титус не чувствовал страха, волнения или чего-то еще, что обычно полагается испытывать перед подобными испытаниями. Скорее любопытство по отношению к задуманному Архивариусом сюжету. Неужели и правда ему удастся сегодня поставить счастливую точку в этой странной истории?
– Известья грозные со всех сторон к нам мчатся! С востока, с лучами солнца, с юга, с горячим суховеем, со снегом и пургою с севера…
– А запад? Что сулит он нам?
– Дайте приглядеться!
Придворный звездочет рыцаря Громменталя, старик с длинной ватной бородой и в расшитом бумажными звездами халате, припал глазом к склеенному из бумаги же телескопу.
– Нет избавленья и на западе, монсир! Я вижу бледный лик, обличьем схожий с маской мертвеца! То рыцарь Голод! Во весь опор он скачет к нам, чтобы добить всех тех, кто избежит мечей Чумы, Потопа и Кометы!
Финал пьесы был близок. Титус начал потихоньку пробираться к левому от входа углу пиршественного зала, за которым, отделенная от места гуляний деревянным барьером, была устроена временная стоянка для прибывших в замок экипажей. Пока шел, неосознанно потирал друг о друга ладони – сейчас они ему пригодятся. Стражи в замковом дворе не было видно – вероятно, потому, что главной своей задачей в сложившихся обстоятельствах она полагала охрану герцога. Да и сами стражники, если на то дело пошло, наверняка чувствовали бы себя в толпе весьма неуютно. Сама же толпа благодаря кудеснику сцены Шекспирусу полностью была захвачена зрелищем того, как четыре всадника Апокалипсиса, видимо, чтобы разбить все надежды Громменталя на самые мелкие осколки, вытащили из морской пучины на сцену Левиафана – сшитый из мешковины костюм с зубастой пастью и длинными, как у муфлона, рогами, в который запихнули сразу троих актеров. Титус, никем не замеченный, проскользнул под деревянным барьером на стоянку экипажей. Тут было темно хоть глаз выколи. Прижавшись к стене пиршественного зала и вытянув руку, он двинулся вперед, считая шаги. Когда прошел почти пятьдесят, рука наконец наткнулась на то, что он искал. Веревка. Во время пира бывшая циркачка Лея забралась по отвесной стене вверх на тридцать локтей и закрепила на крыше веревку, по которой Титусу предстояло сейчас подняться. Крыша была интересна заговорщикам исключительно тем, что на нее выходили окна основного здания замка, к которому был пристроен
