Пустая комната №10 - Серафина Нова Гласс
Они больше не задают мне вопросов о семье. Для них это немыслимо, ведь их жизнь вращается вокруг детей. Семья – это все, что у них есть, всегда говорит Кристал, поэтому я вызываю у них жалость, ведь у меня нет ни детей, ни родителей, о которых можно было бы рассказать. Я самый одинокий человек на свете.
Молчание становится неловким, поэтому я незаметно встаю и иду в офис за инструментами, в тысячный раз за сегодняшний день задаваясь вопросом, как здесь оказалась. Может, это и есть ответ – как странно, что я умею чинить гипсокартон. Рид всегда так говорил. Размышляя о том, как и когда жизнь пошла под откос, я мысленно составляю список того, что сделала не так.
Вместо колледжа я пошла в ремесленное училище. Хотела стать механиком, поскольку отец явно был не в том состоянии, чтобы начать совместный бизнес. Я подумала: кто когда-либо слышал об автосервисе для женщин? Никто. Я могла бы нанимать только женщин-механиков, и мы были бы лучшими. Каждая девушка в штате захотела бы починить машину у нас, потому что нам можно было бы доверять, у нас ее не обматерили бы и не обманули. Я решила, что это гениальная идея. Думала, что даже попаду на телевидение, но, встретив Рида, постепенно отказалась от своей задумки. Он считал ее странной. Слишком мужской и фантастической.
Тогда я подумала, что мы могли бы вместе обставлять дома для продажи, ведь он был агентом по недвижимости, а я умела чинить все что угодно. Мы сколотили бы целое состояние, даже сняли бы собственное шоу на телевидении, ведь так мало пар, в которых жена выступает в роли подрядчика. Но я не была его женой, верно? И я опозорила бы его или унизила. Как будто это я виновата, что он не умеет пользоваться циркулярной пилой.
Итак, это первый пункт в списке способов, которыми я испортила себе жизнь. Я позволила Риду решить, что мне следует заняться чем-то более привычным, чтобы меня не называли мужланкой, а он не выглядел неумехой. Рид пытался убедить меня, что мне отлично подходит профессия судебного репортера. Но я ненавижу печатать и бросила это занятие.
Пунктов в моем мысленном списке становится все больше. Какой же я была идиоткой, что начала жить с мужчиной вскоре после знакомства. Еще и вела себя так, будто меня вполне устраивает, что мы не женаты и все оформлено на него. В глубине души я знаю, что главным предметом разногласий послужило мое желание иметь детей, настоящую семью. Рид считал брак глупостью, но тоже хотел детей, и после двух выкидышей отношения между нами изменились. Думаю, мы оба просто сдались.
Но на самом деле главная моя вина – старение. Наверное, если бы мне было меньше тридцати, моя жизнь так и осталась бы прежней. Как жалко это звучит. Я не горжусь такими мыслями, но не могу их контролировать, когда они накатывают на меня волнами сожалений и обиды.
Но я точно знаю, что не могу оставаться в этой проклятой дыре. Тут я фактически получаю только дерьмовую квартиру бесплатно плюс гроши на самое необходимое. Мне нужна работа с частичной занятостью, тогда я скоплю немного денег и уеду из этой помойки. Уже несколько месяцев, живя здесь, я стараюсь найти хоть какое-то нормальное место. Попытки устроиться на работу в автомастерскую заканчивались одинаково. После того как я подавала заявку, мне никогда не перезванивали, поэтому я приходила туда сама и разговаривала с начальником. Это всегда был мужчина, который осматривал меня с ног до головы и иногда подавлял смех, но чаще не мог сдержаться и все время ухмылялся, пока я рассказывала о том, что умею.
Потом, когда он понимал, что я действительно знаю, о чем говорю, и достаточно квалифицирована, на его лице проступал румянец смущения. Тогда он отказывал мне по формальным основаниям – дескать, я так и не получила сертификат. Хотя гарантирую, что ни один из мужчин в комбинезоне, которые бросали на меня косые взгляды из-под днища седана «шевроле», не имели никаких сертификатов и не прошли официального обучения. Я девчонка. Вот и все.
Я подала заявку в пансион Милли в качестве консьержки и в пару баров, но мне никто не перезвонил. Поэтому мне кажется, что у меня нет выбора, придется снова на это пойти. На то, что я обещала не делать. Надо попытаться заманить сюда парня. Только еще разок… и, может быть, получить баксов пятьсот, чтобы продержаться, пока что-нибудь не подвернется. Я не буду жадничать. Просто немного деньжат на первое время.
Поэтому после наступления темноты я покупаю выпивку в баре «Зажигалка» через дорогу. Он именно такой, каким вы представляете бар через дорогу от «Платанов»: тусклое освещение, скрывающее всю грязь, темно-красный ковер, за десятилетия заляпанный пролитым пивом и прожженный окурками, вонь застоявшегося дыма и отбеливателя, которым пытались скрыть зловоние. Виниловые барные табуреты держатся на скотче, а в углу притулился бильярдный стол с фиолетовым сукном и деформированными киями. Несколько мужчин рядом с ним спорят, засчитывать ли «дурака».
Из автомата несется Don’t Stop Believin, и несколько парочек в углу подпевают в театральной манере, как обычно бывает, когда звучит эта песня. Грудастая блондинка использует ложку в качестве импровизированного микрофона, а парни неуверенно посмеиваются.
Я подхожу к бару и заказываю пиво «Хэммс». Не везде можно купить это дерьмо на розлив. Папа говорит, что у него вкус груши. И знаете что? Так и есть, поэтому оно мое любимое. Я, наверное, единственная, кто его заказывает, потому что оно несвежее и совсем не пенится, но это не страшно. Я здесь не ради выпивки. Это просто реквизит.
– Кто-то победит, кто-то проиграет. Мы рождены петь блюз… – тянет мужчина рядом со мной, придвинувшись слишком близко.
– Господи, да чего тебе? – спрашиваю его я, но он просто наклоняется к паре по другую сторону от него, не обращая на меня внимания, и продолжает петь, закрыв глаза и сжав кулак.
Еще один парень протискивается рядом со мной, чтобы заказать напиток. Я замечаю бледный кружок кожи вокруг его безымянного пальца. Бинго. Идеальная мишень. Можно начать с пьяных, потому что так быстрее, но женатый парень, скрывающий, что женат, – вот
