Не бойся Жнеца - Стивен Грэм Джонс
Рядом – прямо рядом с ней, – совершенно не сбивая дыхания оттого, что приходится тащить Лету, этот новый учитель истории, Армитедж, умудряется грузить Джейд, или воздух вокруг нее, рассказами про слэшеры. Впечатление такое, будто всю свою жизнь он, словно бочка, наполнялся фактами, теориями и общей информацией о слэшерах, и стоило ему увидеть Джейд, как эта бочка с треском раскрылась. Содержимое вырвалось наружу, и Джейд попала под струю.
Сначала он убеждал ее, что обнаженное тело в слэшерах – вовсе не эксплуатация наготы. Просто аудитории нужно что-то подлинное, поскольку в какой-то момент зрители чувствуют, что все убийства – чистая фальшь, а обнаженное тело – это нечто реальное… если не считать взорвавшуюся грудь в «Возвращении в школу ужасов», верно?
Джейд просто хмыкает, не поддерживая разговор.
Но Армитеджа не остановить.
Он меняет пластинку и долго бубнит о том, что последняя девушка в слэшере – это идеальный перевертыш «девы в беде», согласны? Разве нет? Джейд пожимает плечами, идет себе, поджав губы, нахмурив брови. Он не успокаивается: если бы у Эдриен Кинг не появился безумный фанат между первым и вторым фильмами «Пятницы», могла бы она вместе с Лори Строуд в исполнении Джейми Ли Кертис сделать так, чтобы образ последней девушки был не одноразовым, а воспроизводился снова? Тогда все могло пойти иначе, так? Появись во втором «Кошмаре на улице Вязов» Нэнси?
Джейд удерживается от того, чтобы процедить: «Рипли», – потому что хочет скорее эту бодягу закончить, сколько можно?
Армитедж поворачивается к ней и как бы с помощью Леты ссылается на «Клуб “Завтрак”» – мол, золотой век слэшеров был очень прогрессивным, потому что в слэшерах перемешаны все религии, расы, этносы, классы, гендеры и сексуальные меньшинства, их всех объединяет… нет, не жажда жизни, а желание спастись от общей угрозы.
Чтобы четко выразить эту мысль, он делает шаг вперед и вскидывает к небу кулак, на мгновение застывает памятником, празднует победу. Разнообразие и единство берут верх над раздробленностью и инаковостью – «Не смейте обо мне забывать!», – но Джейд на последнем издыхании способна думать только об одном: неужели она тоже была такой занудой? Как ее вообще кто-то мог терпеть?
Может, хватит трепа?
Дай передохнуть.
– Эй, – говорит она, показывая вперед губами.
У пирса что-то есть. Какая-то масса, форма, тень.
Армитедж замирает, вглядывается.
Первая мысль Джейд – сбитое на дороге животное. Форма какая-то грубая, похожая на оленя, которого кто-то на шоссе шлепнул бампером. На солнце он вздулся и задеревенел, а потом по нему проехали еще пятьдесят раз.
Только это не шоссе и не олень.
Это Лонни. С бензоколонки. В глазах застыл мороз. В одном глазу – в том, что остался.
Джейд падает на колени, вскидывает руки ко рту.
И он не мертвый. Но весь какой-то перевернутый. Конечности согнуты не в тех местах, какие-то части тела оторваны, но не полностью, то есть суставы вышли из сочленений. И другие части тела тоже. Большие куски мяса просто выдраны, они болтаются, кровь свертывается только из-за холода.
– «Оно», – говорит Армитедж с неподдельным изумлением.
Джейд смотрит на него, словно хочет спросить: «Оно – что?», – но потом ее лицо вспыхивает, потому что она понимает: речь о независимом слэшере, вышедшем раньше «Пункта назначения», за год до Резни Озерной Ведьмы. Там через пять минут появляется мертвая девушка, вся вывернутая наизнанку и исковерканная, как Лонни, – кровавое жертвоприношение, после которого все и начинается.
Чуть в стороне от останков Лонни, приткнувшись на склоне ниже скамейки Мелани, стоит снегоход, движок не работает.
А в сторону города, исчезая в снежной мгле, ведут те же растоптанные следы, по которым Джейд шла в Терра-Нове.
Но тогда у нее был длинный синий молоток.
А теперь…
Она смотрит на свои руки, такие маленькие, потом переводит взгляд на Лету, которая почти ничего не соображает, поднимает глаза на учителя истории Армитеджа. На его губах застыл следующий вопрос, но он не может найти нужные слова.
И Джейд его понимает.
На взводе
Мы все теперь знаем, что побег Мрачного Мельника не был столь дерзким, как побег Гудини, хотя Америка с готовностью представляла дело именно так. Конечно, когда целая гора снега несется по склону со скоростью сто миль в час, скучным такое явление не назовешь. Но ничего спланированного или стратегического в этом побеге не было. Исследователи выявляют условия, при которых возможен сход снегов, власти всех оповещают, но пока лавина не помчится вниз, пока не скакнет стрелка сейсмографа, не засвистит свисток, не заверещат местные телефоны, лавина остается потенциально возможной, но не становится реальностью.
Двенадцатого декабря 2019 года в восьми милях от Пруфрока на шоссе 20 она стала реальностью.
Есть люди, которым удобнее считать, что гора отряхнулась от снега специально, чтобы помочь Мрачному Мельнику сбежать. Их основные доказательства – время и результат, но фактически самую важную роль сыграл человеческий фактор.
Я не говорю здесь о федеральных агентах, мистер Армитедж.
Да, на них спустили собак все кабинетные теоретики, в национальных новостях и за чашечкой кофе, и да, наверное, оглядываясь назад, можно сказать, что в сильную пургу не надо было ехать по шоссе 20. Но если оценить варианты, скорее всего, любой федеральный агент принял бы именно такое решение.
Нет логики и в другом предположении: Мрачный Мельник, будучи коренным индейцем, «свистнул в свисток» и отдал лавине приказ сойти и засыпать везший его транспорт. Да, маньякам в Америке часто присваивают какой-то мистический статус, они становятся объектами местного фольклора, как Пол Баньян, Даниэль Бун, Джордж Вашингтон и Томас Джефферсон, чем и пользуются. Но это потом.
А сначала? Природа взбунтовалась и погнала лавину вниз, а та стала под корень рубить деревья и швырять валуны, крушить все на своем пути. Могу предположить, что Мрачный Мельник дрожал точно так же, как перевозившие его агенты. Если не дрожал, по крайней мере, морщился, потому что знал, чем такие катаклизмы кончаются.
Лавина еще раз показала: природа – это «Волшебный экран», и иногда, чтобы начать рисунок сначала, экран надо как следует встряхнуть. Природа есть природа, мистер Армитедж, иногда она бывает буйной. И перед таким буйством не способно устоять никакое шоссе, все рушится и уносится прочь. Тюремную охрану сносит с лица земли, словно ее и не было. Погибло четырнадцать федеральных агентов.
А маньяки, конечно же,
