Комикс - Ксавье О. Холлоуэй
Седой бармен кивает и продолжает натирать пивные бокалы.
– Как живешь, Старина Браун?
– Добрый вечер, госпожа Фенуа.
– Ты знаешь, что за спиной тебя иногда называют гувернером?
– Я тоже рад вас видеть.
– И все же?
– Конечно знаю.
– И тебя не коробит?
– Нет, это ведь моя должность.
– Гувернер?
– Управляющий. А если быть точным, управляющий партнер.
– А откуда взялся «гувернер»?
– Однажды в бар зашел какой-то хренов француз и назвал меня gouverneur. Грег был только что с отсидки и, когда услышал, поперхнулся от смеха. У него там начальника тюрьмы так называли. Так и прилипло.
– Смешно.
– Когда двадцатый раз рассказываешь, не очень. Выпьете что-нибудь? Воды? Кофе?
– Зеленый чай.
– Хорошо, мэм.
– Он еще не пришел?
– Нет.
– Расскажи что-нибудь.
– В смысле? – настораживается старик.
– Ну, побубни что-нибудь. Я устала, мне нужно расслабиться перед его приходом. Что у вас нового?
– Да ничего… Что у нас может быть нового? Наш район скучен. Здесь ничего не происходит, тоска. Вы ведь и сами все знаете… Смешно. Сюда полиция нос не сует уже лет десять… Кто бы мог подумать лет сто назад, что проститутки превратятся в обычных клерков с зарплатой, профсоюзами и пенсией. Хотя, чего там, даже геи теперь, оказывается, не извращенцы, а простые обыватели.
Валери пожимает плечами. Бармен ставит перед ней чашку и наполняет ее из чайника.
– Ну, а у тебя миссис есть или ты из обывателей? – Отпивает чай.
– Моя миссис умерла восемнадцать лет назад.
– И ты не нашел новую?
– Нет. Мне больше никто не нужен. Да и вообще, чем старше становится человек, тем он меньше интересуется этим миром и тем меньше мир интересуется им. В детстве в любой момент можно нарваться на неприятности. Не знаю, как у вас, а у меня все детство состояло из встреч и открытий. Сейчас я могу часами ходить по улице, и на меня никто не обратит внимания. И я ни на кого не обращаю внимание.
– Грустную историю ты рассказал… – Валери выдыхает дым и задумывается.
Открывается дверь, и входит он.
Старина Браун отворачивается. Валери быстро тушит сигарету, встает, поспешно хватает шарф и перчатки.
* * *
Высокое кресло. Тяжелая старинная лампа на столе. Трость. Черная борода. Черные с проседью немного вьющиеся волосы зачесаны назад. Дорогой костюм в тонкую полоску. Взгляд тяжелый, едкий. Дым. Трубка. Голос хрипловатый, приглушенный:
– Что нового?
– Все, как мы задумали. Я только беспокоюсь, не станет ли он слишком агрессивным? Вернее, не станет ли он слишком агрессивным раньше времени? – Валери стоит напротив Файерса, тень от абажура скрывает ее голову и шею.
– Не волнуйся, наш паладин не может совершить ошибку. Все, что он делает, – предначертано. Полиция идет по следу?
– Конечно.
– Тогда давай посвятим время тому, чему хотели. Я не люблю менять планы.
Валери руками крест-накрест спускает платье с плеч на бедра. Файерс выключает лампу на столе. Сумрак окутывает комнату. Набалдашник трости поблескивает в ответ заглянувшей в окно луне.
* * *
Изображение в телевизоре: за столом сидит Уэйд в помятом костюме.
«…основная версия – террористический акт с применением психотропных средств. Винни Купер и все представители его штаба взяты под стражу как организаторы мероприятия. Федеральная служба ведет расследование.
Слава богу, никто не погиб, но в кинотеатре было более трехсот человек. Большинство из них сейчас находится в больницах города в тяжелом состоянии».
Сменяется несколько каналов, и экран гаснет.
Серый пульт на белой тумбочке.
Больничная палата. Возле чернеющего окна – койка, на которой лежит Гомес. Капельница. Входят два врача.
– Ты думаешь, один из тех?
– Вряд ли. Мне рассказывал знакомый из центральной клинической, что все, кого к ним привезли, свихнулись – их привязывали к кроватям, все кричали. Там до сих пор не могут понять, что с ними. Все анализы чистые.
– А когда это было? Позавчера?
– Ага.
– Да, не сходится. Этого нашли на улице без сознания.
Гомесу снится дождь.
Дождь.
Туманный переулок. Он бежит, натыкаясь на мусорные баки, падает, поднимается, снова бежит.
Его настигает темная фигура и валит прямо в лужу на асфальте. С разных сторон слышится противный писк – из мусорных баков выползают крысы. Он закрывает лицо руками. Крысы набрасываются на него. Крик.
Гомес просыпается в ледяном поту. Привычно тянется за сигаретой, но вспоминает, что он в больнице, что капельница… Слышен дождь. Где-то вдалеке грохочет метро. Включает телевизор. Очередные новости. Выключает звук и задумывается. Пытается вспомнить все, что с ним произошло за последние дни…
«Интервью. Да интервью… Утром, после проклятого кинотеатра… Что было потом? Что было потом?.. Что…»
Тут его взгляд натыкается на Эвила в телевизоре.
Гомес свешивает голову с кровати и блюет желчью на пол.
В комнату вбегает медсестра…
* * *
Светится монитор. Фигура спящего за столом Уэйда отбрасывает на стену громадную тень. Один из окурков еще тлеет в пепельнице. Бутылка виски почти пуста.
Уэйду снится туман.
Туман.
Фонари. Свет нитями тянется сквозь воздух. Все поверхности в капельках влаги. Длинный-длинный переулок между небоскребами.
От стены к стене шныряют бродячие коты и собаки.
Все черно-серое.
Крик.
В переулок забегает человек – его видно только в пятнах света от фонарей. Он появляется и пропадает. Появляется и пропадает. За ним на расстоянии трех фонарей мчится какое-то существо.
Человек бежит все медленнее.
Два фонаря.
Один фонарь.
Темнота.
Рычание. Всхлип. Крик. Удары. Возня. Рычание.
В последнее пятно света, сливаясь с капельками влаги, заползает кровавый ручеек.
Уэйд просыпается и долго не может понять, где он. За окном предрассветная синева. Смотрит на руки. Кажется, что они в крови. Зажмуривается. Звонит телефон.
Открывает глаза.
Руки чисты.
Пытается ответить на звонок, но не успевает. Номер не определяется.
Тишина. Уэйд зевает, встает с кресла. Кости ломит. Он потягивается, хрустнув суставами. Выливает в кофеварку вчерашний кофе. Подходит к окну: фонари выключены, все серо, туман стал тяжелее – видно, как в воздухе лениво кружатся мелкие капельки. Кофеварка пищит.
* * *
Медсестра заходит в больничную палату – постель пуста, капельница опрокинута.
Часть вторая
Как в кино
Гомес заходит в свою квартиру, включает свет и получает удар в челюсть.
Боль.
Он едва удерживает равновесие.
Следующий удар сбивает его с ног.
Падая, он бьется головой о стену.
Новая боль в виске заглушает
