Не бойся Жнеца - Стивен Грэм Джонс
И он действует быстро.
– Металлическая дверь, металлическая дверь, – бормочет он, чтобы не сбиться с пути, добраться до двери, которая точно открывается наружу, а дальше – его снегоход, вся его дальнейшая жизнь. Колледж, даже мама, почему нет. Все и даже больше, если можно.
Он громко топает по полу; в коридоре горит аварийное освещение. Будь у Дженсена время или деньги, он бы остановился у автомата чего-нибудь глотнуть, но надо двигаться, тормозить некогда, извините, включаем полные обороты.
Он вламывается в мужскую раздевалку, пролетает сквозь нее и выскакивает в естественно-научное крыло.
Здесь тихо, можно перевести дыхание; с бега он переходит на шаг.
Но оглядывается.
А что делать? Жизнь-то одна.
На негнущихся ногах он все-таки прибавляет ходу, но застывает как вкопанный: из дальнего конца зала на него выжидающе смотрит здоровенный лось.
– Черт бы тебя драл, – бормочет Дженсен.
Когда родители Баннера Томпкинса переехали, его отец подарил этого лося-рекордсмена школе, чтобы присматривал за учениками.
Такая история.
Что такое? Дженсен думал, что это целый лось? Что сейчас он пройдет через стену, оставив вокруг крошки шлакоблока?
– Идиот, – говорит он себе.
И бежит трусцой.
Но оборачивается на звук или подобие звука: то ли открылась дверь, то ли закрылся шкафчик раздевалки, то ли сдвинулась потолочная плитка и возникла щель.
Он щупает надорванную кожу за ухом и морщится, словно сам себя ужалил.
Сейчас он полетит на своем снегоходе.
Но сначала – добраться до металлической двери. Единственной, что открывается наружу.
Он уже не может сдерживаться, бежит, спотыкается… с ним что-то не так? Не может держать равновесие? Заплетаются ноги?
Наверное, делает свое дело травка.
И желтый лифчик Вайноны… Так и летит по воздуху, остальной мир на фоне этого полета обесцветился.
Дженсен улыбается, замедляет ход, и тут сзади возникает какая-то дуга, будто гигантская ручища пихает его в спину, мол, давай быстрее, только эта ручища…
Ага, понятно, одной загадкой меньше: это плоская белая крышка от туалетного бачка.
Крышка шлепает его по затылку, по шее, по плечам, от толчка он летит вперед, проскакивает поворот к металлической двери и попадает прямо на лобные отростки этого лося, чучела лося – оказывается в высокой изящной корзине из лосиных рогов.
Дженсен видит, как эти отростки надвигаются на него, словно в замедленной съемке. Так недавно летел пущенный им баскетбольный мяч, но у него еще есть силы отвернуться, чтобы острые рога не вонзились в лицо.
В итоге лобные отростки впиваются в него с обеих сторон от позвоночника и вылезают под ключицами.
Но он еще жив.
И видит, что там сзади.
В темноте кто-то стоит. Он делает шаг вперед, крышка от туалетного бачка с грохотом падает на пол и разбивается на тысячу наконечников для стрел.
– А-а… – выдыхает Дженсен, будто приятно удивлен, а его рот так и остается открытым в беззвучном крике.
История насилия
В 2016 году, меньше чем через год после «Бойни в День независимости», число старшеклассников выросло на беспрецедентную цифру – двадцать человек! Новых учеников и их родителей, недавно перебравшихся в Пруфрок, свершившееся в городе насилие явно не интересовало. Четыре года в колледже забесплатно – разве ради этого не стоит рискнуть? И молния два раза в одно место не бьет, ведь так?
Знай эти семьи о несчастном прошлом Плезант-Вэлли, ручаюсь, что выпускников 2020 года, которые осенью воспользуются стипендией, было бы еще больше. Ведь как говорил Олдос Хаксли: «То, что люди не учатся на ошибках истории, – самый главный урок истории».
В Плезант-Вэлли есть чему поучиться. История насилия в Пруфроке берет начало задолго до декабря 2019 года. Она началась за сто сорок один год до этой даты да так и двигалась от одного эпизода к другому вплоть до июля 2015 года.
• 1878 год: Глен Хендерсон убил Тобиаса Голдинга, в результате чего появилась легенда о «золотой кирке», хотя жила, на которую наткнулись эти двое, была серебряной, да и золото – недостаточно твердый материал для кирки. По другим свидетельствам, до того, как Глена Хендерсона осудили и повесили, он покрыл виновную кирку золотом из расплавленных украшений своей жены, из-за которой и возникла ссора с Тобиасом Голдингом, а потом бросил эту кирку в глубокие воды ручья, тогда носившего название Индиан, решив, что золото поверх крови его лучшего друга поможет сохранить все их преступления для вечности. Заметьте, это убийство произошло примерно через девять лет после того, как появился лозунг «Серебряный рудник на целый мир гремит!». Но до 1878 года, несмотря на тщательные розыски, проводимые интернет-сообществом, в легендах коренного населения нет ничего о призраках в долине, пропавшей дочери вождя, похищенной вдове, каких-то водяных чудовищах, равно как нет легенд о вскрытых захоронениях, неудачливых налетчиках, необъяснимых случаях на охоте, исчезнувших племенах, древних руинах, просверках в небе, пещерах со странными видениями, необъяснимых пожарах, неожиданных родах и прочих странных вещах, которые могли бы передаваться изустно. Короче, то, что мы сегодня называем Плезант-Вэлли, – это лишь часть охотничьих угодий северных шошонов и банноков. Долину приходилось делить, потому что дичи там водилось не так много.
• 1915 год: «Последняя проповедь Иезекииля». Поднявшиеся воды ручья Индиан, по неподтвержденным данным, унесли с собой восемнадцать человек, которые забаррикадировались в стоявшей на отшибе церкви Хендерсон-Голдинга. По преданию, когда вода подобралась к дверям, они пели. Проповедника Иезекииля (фамилии нет) несколькими годами ранее нашли в лесу; он был вымазан кровью и что-то невнятно бормотал. Этому нет подтверждения, но считалось, что он единственный, кто пережил крушение поезда, хотя не осталось ни колес, ни воловьих костей – ничего, что могло подтвердить факт катастрофы. Своими проповедями он доводил паству до бешенства, да и у самого на губах выступала пена, а Библию использовал как молоток. Если верить разрозненным свидетельствам, многие из убиенных были похоронены на каменистом склоне национального заповедника Карибу-Тарги по его указу: смерть он считал наказанием за безбожие и «язычество» – именно так надлежало поступить с прихожанами, замеченными или заподозренными в подобном поведении. Индейская мама Стейси Грейвс (см. ниже), будучи одной из таких «язычниц», понесла наказание от рук своего мужа, Летча Грейвса, видимо, с молчаливого одобрения Иезекииля. В годы после затопления Хендерсон-Голдинга Иезекииль, по местному поверью, превратился в первое местное страшилище. Родители запрещали детям выходить после наступления темноты, потому что Иезекииль схватит их огромными ручищами и утащит в Утонувший Город – петь в его проклятом хоре. Следующей городской легендой стала мама Стейси Грейвс:
