Не бойся Жнеца - Стивен Грэм Джонс
Это «чуть-чуть» обожгло ему легкие, затуманило мозг, насытило глаза кровью – то, что надо.
Если верить отцу, в его времена травку называли «снимай штанишки», потому что на девчонок она действовала безотказно, но мама, когда он это сказал, тыльной стороной ладони шлепнула его по плечу.
Дженсен, конечно, знает: когда мама получала аттестат об окончании школы «Хендерсон Хай», она была в положении, поэтому папа, скорее всего, был прав.
Эта «подзаводка» подобно аддераллу наполняет их забаву сладким сиропом, делает увлекательной, позволяет Дженсену сосредоточиться, и ему все нипочем, только мир вокруг какой-то уж очень медленный. Со скоростью порядок только у него. У него есть время успешно кинуть мяч в такую далекую корзину и при этом краем глаза глянуть на Вайнону в желтом лифчике: она знай себе прыгает, подбадривая его, а вместе с ней прыгает и содержимое желтого лифчика. Он даже засекает Эбби: та на пару дюймов отпихивает ногой одну из пятнадцати свечек, и маленькие источники света окружают их овалом – точнее, полуовалом.
«Подзаводка», – проговаривает Дженсен в голове, на удачу. И еще: желтый лифчик, желтый лифчик, свечка-живчик…
Так и перегореть недолго, что за хрень.
– Ха! – кричит он и запускает мяч в воздух, но это не бросок, а так, отчаянная попытка четвероклассника. Надо в этом себе признаться, но выбора у него все равно нет.
Мяч летит по немыслимой дуге, даже с вращением. Как тут попадешь в дурацкую корзину? Дженсен успевает украдкой взглянуть на Вайнону, ведь она наверняка следит за летящим мячом.
Но его взгляд утыкается в Эбби Грэндлин – та смотрит на него в упор.
В ее глазах написано все: она знает, что она здесь третий лишний, помеха, нежелательный элемент, убийца вечеринки, и она сыграет эту свою роль до конца, сколько бы Вайнона ни раздевалась.
И ничего здесь не произойдет, если не считать безобидной обнаженки при свете свечей.
И игры на раздевание.
«Как ты вообще попала в кольцо?» – глазами спрашивает ее Дженсен.
«А я и на мотоцикле кататься умею, – мысленно отвечает ему Эбби, – и из ружья стрелять, и в покер играть, и даже сплю в боксерских трусах, съел?»
На ее ухмылку Дженсен должен что-то ответить, что-то достойное, клевое, но… он представляет, как Эбби выглядит в боксерских трусах и короткой маечке, готовая ко сну, наверное, бросает легкий взгляд в овальное зеркало у себя в спальне…
Блин.
Что-то он отвлекся от главного.
От броска, конечно же.
Мяч зависает, парит, покачивается; он еще не упал в корзину, но Дженсен уже победно поднимает оба кулака.
Мяч со щелчком отскакивает от щита.
Дженсен падает, не успев подставить руки: мозг забывает ему напомнить о силе притяжения, голова скользит вниз, отскакивает от дурацкого пола из твердой древесины. Да, это дерево, да, твердое, черт его дери.
Боль мгновенно вытесняет все мысли. Боль и жар.
– Игра окончена, игра окончена… – бормочет он, и кажется, что его рот далеко, где-то отдельно от него.
Свет от свечки-неживчика не помогает. «Подзаводка» тоже.
Но над ним наклоняется Вайнона… ага, вот оно.
Она касается его всеми своими прелестями, обхватывает руками его голову, устраивается удобнее и позволяет ему лечь ей на колени.
На секунду он видит ее руку, с нее капает что-то красное.
Это его?
Но он просто упал, кинув в корзину дурацкий мяч, разве нет?
Это вообще неконтактный вид спорта. Игра для слабаков, которые боятся, что кто-то толкнет их плечом, врежет по ребрам, тайком саданет локтем по горлу.
– Что? – спрашивает он.
– Твое ухо, ухо, – говорит Вайнона.
Над ним стоит Эбби Грэндлин. Смотрит оценивающе. Кажется, ее отец – бывший проповедник? Сейчас видно, в кого она.
– Капает тебе на… – показывает она Вайноне.
– Ой! – видит та, и за спиной Дженсена что-то движется.
Желтый лифчик Вайноны отправляется в полет, и его подхватывает Эбби.
– Сделаешь? – спрашивает Вайнона.
– Ты серьезно? – Это Эбби.
Но Дженсен понимает: просьбу она выполнит. Такие девушки ненужных пятен терпеть не могут.
«Крови лучше этой я еще не проливал», – говорит себе Дженсен.
Раз так, пусть льется дальше.
Эбби выходит из круга света, и из темноты вылетает тонкая футболка Вайноны. Она шлепается Дженсену на живот, в его голову снова что-то тюкается: это только что голая – почти голая – Вайнона влезает в ужасное, ужасное изобретение, в… футболку.
– Эту не жалко, – говорит она, почти касаясь лицом Дженсена, а ее волосы накрывают их обоих.
– Извини, что пострадал твой… – говорит он, пытаясь отцепить слово «желтый» от слова «лифчик».
– Нужна холодная вода, – говорит Вайнона, потом поворачивается к Эбби: – И перекись водорода! Так моя мама делает.
Через секунду дверь в коридор закрывается.
– Она разберется, – заверяет Дженсена Вайнона. Будто ему есть дело до пятен.
В эту счастливую минуту получившие свободу груди Вайноны практически касаются его затылка. Тычутся в него. Врезаются в него. Вот он, долгожданный контакт.
Столь прекрасного бурана еще не было. А уж игры на раздевание – тем более. Это вообще лучший день в его жизни – и точка.
После такого не страшно и умереть.
Он теперь мужчина.
И в доказательство у него будет шрам.
Дженсен касается места, откуда струится кровь. Разве не из уха? Он был уверен, что удар пришелся по уху.
Он даже вздрагивает: кончики пальцев сухие.
Это часть черепа, которая прямо за ухом. Кожа там тонкая, между ней и костью – никакого мяса.
И что? Да и хрен с ней.
Он готов снова расшибить голову об пол спортзала, если из-за этого он сможет лежать так еще минуту. Пусть мозги вытекают – что с того? Кому они вообще нужны?
Ему нужна Вайнона.
До этой минуты он особенно о колледже не думал, даже забесплатно. Снова учиться? Зачем?
Но если на студенческом кампусе – не важно на каком – его ждет такое, а учеба проплачена, тогда запишите его, сделайте милость.
Ведь ради этого он и появился на свет, сто процентов: острые, но увесистые груди Вайноны в капельке дюйма от него, отделенные только текстильной майчонкой.
– Что такое? – вдруг говорит она, меняя под ним позу. Напрягаясь.
Дженсен, как может, поднимает голову, все еще изображая из себя слабого и раненого.
Это одна из свечек на другом конце площадки. Она катится по полу?
А-а, наверное, ее сшиб баскетбольный мяч.
Мяч катится дальше, сбивает еще одну свечу. Но эта не гаснет, отбрасывает какие-то диковинные тени.
– Эбби! – зовет Вайнона. – Что за шуточки?
– А
