Пустая комната №10 - Серафина Нова Гласс
– Это… Кажется, это дневник. Если только он не писал прозу. Он… писал? Может такое быть?
– Писал стихи. Мы ведь познакомились на поэтическом семинаре в колледже, сама знаешь. А не… В чем дело?
– О боже, точно. Наверняка так и есть. Вполне логично. Забудь. Старые дрянные стихи…
Она пытается выдавить смешок, но я выхватываю книгу и несу к дивану.
Открываю ее, кладу на колени и ищу, из-за чего Моника сделала такое лицо. Через несколько секунд я вижу. В том или ином виде это на каждой странице.
– Господи!
Я прикрываю рот рукой.
– Наверняка есть какое-то объяснение, например…
– Это не поэзия, это…
Я встаю. У меня перехватывает дыхание. Лицо немеет, руки дрожат.
– Мне надо выйти, – бросаю я, хватая ключи. – Прости, я… Мне просто надо выйти отсюда.
– Конечно. Я понимаю. Я…
Моника быстро хватает сумку, бросив свои туфли и коктейль, и следует за мной. Заперев дверь, я бросаюсь бежать.
– Прости, – повторяю я и мчусь к машине, понятия не имея, куда поеду.
На краткий миг мне хочется побежать к Каллуму, не понимаю почему. Его автомобиль на месте, но свет в квартире не горит, и я решаю его не беспокоить.
Я сажусь в машину и еду куда глаза глядят, молочу по рулю кулаками и гоню по извилистым пустым дорогам, пока не понимаю, куда надо ехать.
Как он мог взвалить это на меня? Что же ты наделал, Генри?
12
Касс
– Что это значит? – на выдохе произносит Каллум, подбегая к Эдди, и опускается на колени.
Я в смятении отшатываюсь, потому что сначала мне кажется, будто Каллум обнимает Эдди или что-то в этом роде, а я ожидала совсем другой реакции. Но потом понимаю, что он делает искусственное дыхание.
Я никогда такого не видела в реальной жизни, и выглядит это очень жестко – Каллум со всей силой нажимает Эдди на грудь и вдувает воздух. На полке лежит стопка детских полотенец для бассейна, и Каллум хватает одно, чтобы остановить кровотечение.
Я не говорю ему, что это бесполезно. Слова просто не идут. Сажусь на диван и накрываю голову руками. Мне хочется заткнуть уши, чтобы не слышать звуки, которые он издает, хочется заорать. Но вместо этого я тихо рыдаю в ладони. Через несколько минут все затихает, я поднимаю голову и вижу, как Каллум привалился к стене рядом с телом.
– Господи, – раздается его шепот. Он весь в крови. Кровь вокруг его рта, на щеке, стекает на белую рубашку. – Он умер.
Я продолжаю плакать, сначала тихо, а потом перехожу на неконтролируемые рыдания вперемешку с икотой. Пытаюсь объяснить, как это случилось, но не могу восстановить дыхание.
– Он пытался меня убить.
– Что?!
Каллум оглядывается по сторонам, видит ножницы на полу у стола, отметины у меня на шее.
– Да, я виновата, но я просто… Это вышло случайно. Он меня душил, Каллум. Ты должен мне поверить. Я только защищалась. Он…
Я умолкаю, не зная, что сказать, от всего произошедшего голова до сих пор плывет.
– О господи, что… почему?
Каллум поднимается с пола и садится напротив. Смотрит на меня со страхом и смятением. Берет со стола тряпку и вытирает с лица кровь, качает головой, как будто все еще не может поверить своим глазам, глядит на свою рубашку, заляпанную кровью Эдди. Никак не может прийти в себя от потрясения.
– Ты что, вела с ним дела? – спрашивает он.
– Вела дела? Нет. Что это вообще значит? Я не… Я даже не…
– Наркотики. Ты покупала у него наркоту? Почему он на тебя набросился?
– Наркотики? – переспрашиваю я, вытирая мокрые щеки краем майки.
– Так ты не знаешь, кто он?
– Господи, Каллум. Что ты мелешь? – Встаю и расхаживаю по офису. – Я знаю, кто он. Говнюк Эдди. Придурок из сто третьей. Я обнаружила, что он бьет Розу, и сняла это на видео. Вчера вечером на телефон. И показала ему. Только что. Я… сказала, что заявлю на него, если он не оставит ее в покое. Вот и все.
– Боже мой!
Теперь уже Каллум обхватывает голову руками.
– Что такое? Я расскажу полиции правду, что он… Я могу объяснить – он схватил меня за горло. – Пытаюсь говорить, но задыхаюсь, и всхлипы смешиваются с сипением, когда я в панике хватаю ртом воздух. – О господи.
– У кого-нибудь еще есть ключи от офиса?
Я качаю головой, не понимая, почему он спрашивает.
– Только у владельца, живущего в Фениксе. У жильцов ключей нет. А что?
– И обе двери заперты.
Он проверяет замки и расправляет опущенные жалюзи. Потом резко останавливается и, вытаращив глаза, указывает на камеру, висящую над столом.
– Отключена, – говорю я. – А что? В любом случае все узнают, когда я вызову полицию. Надо позвонить немедленно, иначе копы решат, будто я что-то скрываю или лгу, они всегда это подозревают, сам знаешь. Особенно если кто-то столько времени ждал… О господи, я убила человека.
Прежде чем я снова расклеиваюсь, Каллум прерывает меня.
Прикладывает палец к губам, чтобы я замолчала. Садится на диван и смотрит на Эдди. Я опускаюсь напротив, раскачиваюсь, приглушенно всхлипывая, и качаю головой, словно не могу поверить в происходящее.
– Послушай, ты должна успокоиться. Мы в полной заднице. Так что постарайся взять себя в руки, и я кое-что тебе объясню.
Его слова пугают еще больше, чем то, что я сейчас совершила.
– Этот парень… не просто опасен, не просто связан с десятком людей, которые завтра же могут отрезать нам обоим головы и выкинуть в мексиканской пустыне. Он из картеля. И если я не ошибаюсь насчет этого, если кто-нибудь свяжет нас с его смертью, нам крышка.
– Что за ерунда? Да ты меня разыгрываешь, это полная бессмыслица. Во-первых, откуда ты вообще это взял и… Ты же ничего не сделал! Просто хотел помочь, так что у тебя проблем нет. Это я в заднице.
– Все видели, как я угрожал ему у бассейна, а теперь я весь в его крови. И… Я искал информацию о нем в интернете. Мне сказали, что он может быть… что мне надо быть настороже, так что я погуглил. В школе у меня было полдня свободно, и, когда ученики ушли, я выяснил все про него на школьном компьютере. Черт! Вот блин!
– И что? Что там такого? О чем вообще ты говоришь? Эдди мертв, а копы узнают, кто он, и, если он так опасен, поверят, что все произошло случайно и он мне угрожал.
