Сломанная стрела - Кертис Кэмерон

Где он, чёрт возьми? Я борюсь с паникой. Вот он...
двигаясь сквозь толпу, не более чем в десяти ярдах от нее.
Теперь мой рост — преимущество. Это палка о двух концах, но я возьму то, что смогу. Тоно почти на другом конце площади. Толпа редеет, и я позволяю ему немного увеличить дистанцию.
Понятия не имею, где я. Я чужак в мегаполисе, который не знает, где север, а где юг. Тоно пересекает площадь и идёт по освещённому фонарями переулку, усеянному закусочными, клубами и барами. Мужчины сидят за круглыми деревянными столами у киссатэна, играя в го, японский аналог шахмат. Уличные торговцы продают закуски с импровизированных лотков, сооружённых из тележек. Коричневые бумажные мешки с арахисом, кукуруза, обжаренная на углях, в початках. Арахис пахнет чесноком, кукуруза – горелой золой.
Я даю Тоно сотню ярдов. Вскоре я безнадежно теряюсь. Он — мой единственный ориентир. Если я его потеряю, идти домой будет долго.
В этой части города есть и другие мужчины-гайдзин. Это, очевидно, квартал красных фонарей. В поисках секса мужчины тусуются в барах и клубах. Я рад их присутствию. Я не так уж сильно выделяюсь.
Улицы узкие. На них едва хватает места для двух машин, и все идут пешком. Очередь за отелями любви.
Улицы. Английские названия, вроде «Отель Рио» и «Отель Алладин». На рекламных щитах — огромные фотографии тематических номеров. Во всех них подчёркиваются большие, роскошные кровати.
Не думаю, что он меня заметил, но не уверен. Он не предпринимал никаких явных попыток отступления. Ещё пара сотен ярдов, и мы оставим отели любви позади. Теперь мы снова в клубной зоне.
Япония — культура, боготворящая молодость. Улицы ярко освещены рекламными щитами с изображениями хозяев и хозяек. Все они молоды, со своими поклонниками-рок-звёздами. Они не рекламируют секс. Они рекламируют молодость, привлекательность, обаяние и непревзойденные коммуникативные навыки.
Мы продвигаемся в еще один неблагополучный район.
Тоно подходит к кварталу одноэтажных зданий. Это странное сочетание дерева и бетона. Фасад современный. Заведения представляют собой клубы с цифровыми билбордами высоко на фасаде, огромными фотографиями привлекательных девушек в кожаных мини-юбках и на каблуках. Узкие бретельки, обилие ног. К входам ведут три-четыре ступеньки. Задние половины строений деревянные. Тоно смотрит налево и направо, заходит в здание посередине.
Проблема в том, как сказать Штейну, где я. Японские адреса — это просто кошмар. Слава богу, на некоторых уличных указателях есть перевод на английский. Это добавлено по закону, чтобы сделать город более привлекательным для туристов.
Я звоню Штейну.
«Порода», — говорит она.
«Он у меня, но я не знаю, где я. Передай этот адрес Конго, и приезжай немедленно».
Я говорю ей, что нахожусь в ста ярдах от здания, куда их направляю. Фотографирую улицу и отправляю ей снимок. Показываю здание. Точность передачи информации — моя ответственность. Твоя вина, моя вина, ничья вина — промахи недопустимы.
Я читаю Штейн английские слова на дорожном знаке. Она быстро пересказывает их Конго. Я слышу, как они разговаривают.
«Вы недалеко», — наконец говорит она. «Это Кабуки-тё, квартал красных фонарей. Мы будем там через десять минут».
«Пусть будет пять. Биржа сейчас может пойти вниз».
Я нахожу небольшой бар через дорогу от здания.
Закажите «Саппоро» и расположитесь с видом на улицу. Уже поздно, и весь район полон шума. Разные песни и мелодии звучат в разных местах, создавая белый шум.
Мой телефон завибрировал. «Что случилось, Штайн?»
«Полиция собирается провести обыск в этом месте».
«Мы не знаем, есть ли там Сорю и Горо».
«Можно с уверенностью предположить, что по крайней мере один из них там. Адрес, который вы нам дали, — известное место тусовки якудза. Тоно рискнул бы этой уловкой только ради обмена. Копы пройдут через весь клуб. Место тусовки якудза находится сзади. Там мы и найдём инициатора».
«Штайн, убедись, что они прикрывают заднюю часть здания».
«Они знают, что делают, Брид. Сиди спокойно».
Штейн отключает звонок. Я встревоженно смотрю на часы.
Грязный чёрный фургон, который я видел перед клубом «Киссатен», подъезжает и паркуется перед клубом. Сирены не слышны. Задние двери открываются, и из машины вываливается дюжина полицейских в чёрной форме.
У них есть пистолеты-пулеметы MP5 с фиксированным прикладом.
Лица скрыты под черными балаклавами.
Двое мужчин бросаются к заднему входу. Остальные десять взбегают по крыльцу и врываются через парадные двери. Люди на улице разбегаются. Движимый чистым инстинктом, я следую за полицией в здание. Не обращая внимания на жужжащий в заднем кармане телефон.
Штейн хочет, чтобы я не вмешивался в это.
Полиция не знает, что делает. Я бы оцепил весь квартал, прежде чем атаковать входную дверь.
Полицейские усердно тренируются, но им не хватает реального опыта, чтобы наработать солидную базу знаний.
Оказавшись внутри клуба, полиция рассредоточивается и выстраивается в линию. Они проталкиваются через клуб. Столы, сцена для диджея, живая музыка и артисты. Яркое освещение.
Всех заливают оттенки красного, фиолетового и жёлтого. Гости с криками разбегаются. Красивые хозяйки в мини-юбках и коротких шортах разбегаются. Некоторые из них пробегают мимо меня и выбегают за дверь.
Полицейские следят за дверью за пультом диджея. Они пробираются через неё парами. Один из них выламывает левую, другой правую дверь.
Жду звука выстрелов. Ничего.
Когда все десять мужчин уже вошли, я последовал за ними. Жду, когда они прикажут мне выйти, но они слишком сосредоточены на комнате позади, чтобы заметить это.
Это зал с татами. Меня удивляет, насколько здесь тихо. В центре низкие столики, татами и деревянные ширмы с бумажными панелями. На бумаге нарисованы жирные чёрные иероглифы эпохи Эдо.
Комната освещена большими белыми чочинами, расставленными по стенам. Она кажется тесной, пространство узким. Плечи ноют. Я приседаю, смотрю налево и направо. Дверей нет.
Вместо стен — только длинные раздвижные бумажные панели.
Что-то не так.
Полицейские входят в комнату двумя рядами по пять человек.
У меня в кармане вибрирует телефон. Я игнорирую его.
Фонари освещают белые панели. Слева от меня тени мелькают за рисовой бумагой. Тёмные фигуры принимают очертания людей. Четыре тени, раскинувшиеся на расстоянии двух-восьми футов друг от друга.
Воздух разрывают выстрелы, и люди прорываются сквозь экраны. Якудза. Одеты в тёмные костюмы, белые рубашки и яркие галстуки. Они вооружены пистолетами-пулеметами Sterling и стреляют от бедра. Я падаю на пол, когда град 9-миллиметровых пуль обрушивается на полицейских.
Пятеро или шестеро полицейских падают от первого залпа. Остальные разворачиваются и открывают ответный огонь из MP5. Двое якудза падают. Я подползаю к ближайшему упавшему полицейскому и хватаю его пистолет-пулемёт.
Оставшиеся двое якудза вытаскивают из пистолетов-пулеметов изогнутые магазины «Стерлинг» на 36 патронов и бросают пустые гильзы на пол. Они заряжают новые магазины и передергивают затворы, готовые к стрельбе.
Трое полицейских остаются стоять. Они торопятся сменить магазины.
Из «Стерлингов» раздаётся грохот автоматического огня. Уродливые вентилируемые кожухи стволов дергаются от отдачи, когда автоматы изрыгают пули в полицейских. Солдаты падают, пули рвут их форму и разгрузочные жилеты.
Я поднимаюсь на одно колено, подношу MP5 к плечу и делаю две короткие очереди. Первая очередь пронзает грудь одного из якудз. Он вскрикивает, роняет «Стерлинг» и падает на спину. Вторая очередь попадает второму якудзе в висок. Три пули попадают ему между правой щекой и ухом. Алый пар окутывает воздух за его головой, и он падает на пол.
Человек, которому я выстрелил в грудь, лежит на спине, уставившись в потолок. Кровь пузырится у него изо рта и скапливается под головой. Я встаю и стреляю ему в лицо.