Под занавес - Ростислав Феодосьевич Самбук
Шествовала по тротуару: элегантная, с высокой причёской, в цветастом шёлковом платье, плотно облегающем крутые бёдра. И мужчины оглядывались на неё...
Спектакль в театре шёл во второй раз. Билеты были распроданы заранее, и у подъезда кипела толпа празднично одетых людей. Савицкая постояла немного, будто ждала кого-то, - до начала спектакля оставалось совсем немного, и зрители спешили занять свои места. Савицкая взглянула на часы, вытащила из сумочки билет и прошла мимо контролёра. В фойе было уже пусто, Савицкая, не останавливаясь, направилась в зал. Осмотрелась и начала пробираться к свободному месту в одиннадцатом ряду.
Бутурлак, который делал вид, что разыскивает своё место, едва не вскрикнул: Савицкая устроилась рядом с лысым мужчиной. Тот повернулся на секунду к ней - сомнения не могло быть: блондинка встретилась со Штехом.
Свет медленно погас. Бутурлак, пригнувшись, скрылся за бархатной шторой. Капельдинер, закрывая дверь, шикнула на него, но Бутурлак проскользнул мимо неё в фойе.
- Где администратор? - спросил он.
Капельдинер, удивлённо пожав плечами, показала на низенького мужчину, который, размахивая руками, выяснял отношения с человеком, едва ли не вдвое выше его. Администратор отмахнулся от Бутурлака, как от надоедливой мухи, но капитану всё же удалось прервать разговор. Узнав, с кем имеет дело, администратор засуетился.
- Телефон и два-три места в зале, - попросил Бутурлак, - одно в ложе слева.
Администратор провёл капитана в свою комнату.
- С местами сложнее, но что-то сделаем, - заверил. - Приставные стулья могут быть?
- Один стул приставите в проходе к двенадцатому ряду.
- Сделаем, всё будет сделано. - Администратор вышел, а Бутурлак позвонил Яхимовичу. Подполковник, выслушав его, не раздумывал ни секунды.
- Выезжаю, - ответил - Перекройте все выходы, этот Штех очень опытный и опасный.
- Знаю, - коротко ответил Бутурлак, - В моём распоряжении Соколов и Копоть, от нас ему не убежать.
Капитану хватило нескольких минут, чтобы дать распоряжение подчинённым. Все выходы из зала они взяли под контроль, на всякий случай перекрыли также служебный выход и выезд из внутреннего театрального двора, расставили посты вокруг всего огромного здания.
Приехал Яхимович. Бутурлак ждал его в администраторской. Выслушав доклад, подполковник спросил:
- А где Копоть?
- В левой ложе возле сцены. Оттуда видит Штеха с Савицкой. Однако вряд ли во время действия будут выходить.
- Конечно. Но могут уйти из театра после первого же акта.
- Будем брать на улице. При выходе.
- Кто?
- Соколов и я.
- Хорошо, - согласился Яхимович. - Только берегитесь. Этот Штех обладает какой-то звериной интуицией, силён и блестяще владеет оружием.
- Что ж, - кивнул Бутурлак, - попробуем взять без шума.
... Штех только взглянул на Савицкую, как понял: случилось непоправимое. Умел читать в её глазах, понимал даже малейшие нюансы их выражения. Вглядывался, но в зале начало темнеть, и наконец свет погас совсем.
- Ну? - прошептал нетерпеливо в ухо.
- Ловушка... Там была ловушка, и Ярослава взяли.
Штех откинулся на спинку кресла. Смотрел, как медленно раздвигается занавес, и плохо понимал, что происходит. Какой-то дом, обычный побелённый дом под крышей, вишнёвый сад и панорама села на заднике. Для чего он здесь? Взяли Ярослава Доберчака, создали ловушку, в которую мог попасть и он. Слава богу, Галина отговорила идти на встречу со Жмудем. Умница она, Галина, и любимая, лучшей женщины не знал за всю жизнь, более пылкой и умной, вероятно, нет на всём свете. Пошевелился в кресле, почувствовал тёплое Галинино плечо, прижался и спросил едва слышно:
- А Жмудь? Гриць Жмудь там был?
- В том и дело, что был. И они теперь осведомлены...
Штеху стало страшно, на теле выступил пот. Если арестовали Жмудя, то в госбезопасности, наверное, знают, что связал его с Кострубом отец Иосиф Адашинский. Так вот, Гриць Жмудь позвонил его преосвященству, назначил свидание в парке, а они с Галиной проглотили наживку и чуть не попали на крючок, только счастливый случай спас его сегодня.
«А ведь», - подумал, - «дела не такие уж и плохие. Доберчак не знает, где я квартирую. Отец Адашинский поддерживал со мной связь через Галину. Вчера прислал какого-то старика с запиской, а Галина меня не выдаст, хоть бы и мир перевернулся. Галина влюблена в меня, и я пообещал взять её с собой за границу. Да, на неё можно положиться, хотя на всякий случай надо сегодня изменить явку. Есть ещё один знакомый в городе - человек надёжный. Знает, в случае провала выдадут и его, а он служил в айнзатцкоманде, вешал и расстреливал, а большевики за это по головке не гладят.»
Взял руку Галины, сжал осторожно и спросил:
- А ты как?
Савицкая поняла его сразу:
- Проверяла, - объяснила, - Никого.
Если Галина говорит: никого - так оно и есть. Галина хитрая и осторожная, она хитрее его самого...
На сцене парень в полотняных штанах выяснял отношения с девушкой. Она плакала, а он хватался за голову, кому-то угрожал. Девушка была красивая, она нравилась Штеху, пытался понять, что делается на сцене, но никак не мог - эта история с Грицем Жмудем таки выбила его из колеи. Незаметно взглянул на Галину. Вот это характер: смотрит на сцену с интересом, перипетии спектакля действительно захватили её, забыла обо всём, даже о нём.
Хотел что-то спросить, коснулся её, но Галина остановила его:
- Поговорим в антракте, не мешай.
А в антракте их могут взять. Подойдут, окружат, наставят дула пистолетов и поведут к выходу под испуганными и любопытными взглядами зрителей.
Нет и нет... Такой позор не для него. Он не дастся им в руки, лучше уж смерть!
Штех скрежетнул зубами. В конце концов, оснований для волнения пока нет, а излишняя задумчивость только вредит. Чёрт, он занервничал, как гимназист...
В конце концов понял, что происходит на сцене. Тем более, что постановка неплохая: блестящие актёры, псари проклятые, служат большевикам, зарабатывают звания и награды.
