Калашников - Альберто Васкес-Фигероа
—Ну, тебе ещё немало лет тут сидеть… – заметил другой.
—Я начинаю в этом сомневаться… – горько отозвался он. – Я приехал в Брюссель, полный иллюзий, надеясь внести вклад в строительство лучшей и справедливой Европы, но в итоге утонул в море бумаг, написанных напыщенными чиновниками, главная цель которых – запутать нас и убедить, что они умнее самого Альберта Эйнштейна. Хотя на самом деле всё, чему они научились, – это дюжина вычурных и громоздких терминов, которыми они нас ослепляют и давят. Ненавижу их!
—Им нужно как-то оправдать свою зарплату.
—Десять умных строк оправдали бы её лучше, чем сто страниц глупостей.
—Но на это требуется намного больше усилий, мой друг. Несравнимо больше, потому что интеллект нельзя купить ни за какие деньги, а вот глупость бесплатна.
—И в изобилии!
—Безусловно!
Хозяин кабинета поднялся, подошёл к окну и посмотрел на серое, свинцовое небо. Затем его взгляд скользнул по тротуарам, заполненным прохожими, которые, кутаясь от холода и ветра, спешили по своим делам.
Не оборачиваясь, он сказал:
—Я провёл в той джунгле всего пару дней, но скучаю по ней. Никогда в жизни я не чувствовал себя настолько живым, как в ту ночь, когда сидел, дрожа от страха, в том, что когда-то было вертолётом.
—Адреналин имеет скверную привычку подставлять нас, и от «приливов адреналина» умирает больше людей, чем от рака.
—Разница в том, что «прилив адреналина» люди ищут сами, а рак просто находит их… – подытожил Саша Газтелл. – И в этом унылом городе адреналина не найти днём с огнём. Здесь кишат лишь второразрядные политики, от которых их начальство решило избавиться, скучающие чиновники и хитроумные дельцы, прекрасно умеющие выбивать себе субсидии.
—По сути, мы превратились в грязный водоём, где ушлые ловят рыбу, а остальные тонут в бюрократических актах… – признал его собеседник с глубокой тоской. – Всё чаще меня преследует ощущение, что мы работаем не на всех европейцев, а лишь на ничтожную их часть. И что хуже всего – мы активно способствуем тому, чтобы это меньшинство эксплуатировало большинство с ещё большей безнаказанностью.
—Ты мне это рассказываешь, будто я не в курсе? – усмехнулся тот. – На прошлой неделе мой «шеф» заставил меня проголосовать за закон о защите природы, столь хитро и запутанно составленный, что мне понадобилось два дня, чтобы понять: он не имеет ничего общего с защитой животных, рек или лесов, а просто выгоден производителям ветрогенераторов.
—Я тоже голосовал за этот закон, но признаюсь, не утруждал себя таким тщательным анализом. Увы, слишком часто мы слепо доверяем тому, что кладут перед нами наши же люди, и действуем, как автоматы.
—И вот результат: мы летим прямиком к катастрофе, а люди, не видя выхода, начинают стреляться… Кстати, не ошибаюсь ли я, что именно ты познакомил меня с той супружеской парой, которая недавно покончила с собой на юге Франции?
—Канаки…? – переспросил Скотт. – Да, возможно, это был я. Мы встретились в Ницце, и они показались мне очаровательной и вполне благополучной парой, поэтому их конец меня потряс.
—Боюсь, с таким раскладом нам придётся привыкать к тому, что всё больше людей будут уходить из жизни раньше срока. – Он тяжело вздохнул и подытожил: – Дружище, жизнь уже не та, что прежде…
Глава 19
Офицер, командовавший патрулём, внимательно наблюдал за манёврами грязного вертолёта, который кружил вдалеке. Он засомневался, когда тот исчез из виду прямо над лагуной, но, нахмурившись и поразмыслив немного, пришёл к выводу, что, возможно, машина была вынуждена приземлиться, чтобы набрать воды для охлаждения перегревшегося двигателя. Поэтому, когда он увидел, что вертолёт окончательно улетает в том же направлении, откуда появился, он решил не придавать этому особого значения.
– Идём дальше! – вот и всё, что он сказал.
Со своей стороны, Роман Баланегра и Газа Магале выбрали мудрое решение оставаться в укрытии до тех пор, пока не убедятся, что их враги окончательно скрылись из виду.
– Пойдём за ними?
– Если у нас нет дел поважнее…
– Здесь, в самом сердце болот, мне в голову ничего не приходит.
– Если бы мы взяли с собой карты, могли бы сыграть в покер.
– Глупость с нашей стороны.
– Ну, тогда пошли!
Возможность столкновения с фанатиками, вооружёнными автоматами, не располагала к тому, чтобы относиться к ситуации легкомысленно, но с тех пор, как они начали преследовать «ушастых», у них вошло в привычку отпускать глупые шутки, когда требовалось разрядить обстановку.
Понимая, что бойцы Армии сопротивления Господа могли оставить кого-то в тылу, Роман Баланегра остановился там, где видел их в последний раз. Пройдя ещё десяток шагов, следопыт тоже замер, обернулся и вопросительно посмотрел на него.
– Думаю, нам стоит свернуть к тем холмам слева, ускориться и следовать параллельно им.
– Я как раз об этом думал.
– Но первым сказал это я.
– Для того ты и командир. Посмотрим, сможешь ли ты меня догнать.
Он резко рванул вперёд, задав бешеный темп. Когда через час они добрались до вершины первого холма, оба рухнули на землю, обливаясь потом, задыхаясь и проклиная всё на свете.
– Я старею для таких забегов… – пожаловался охотник, демонстрируя дрожащие руки. – Если бы мне сейчас пришлось стрелять, я бы не попал даже в грузовик с десяти метров.
– Лишь бы инфаркт не схватил.
– А что бы ты сделал, если бы я помер прямо здесь?
– Забрал бы твой Holland&Holland.
– Это я и так знаю! Я спрашиваю, похоронил бы ты меня здесь или дождался бы вертолёта, чтобы отнести меня к Зеуди?
– Напоминаю, что у нас нет лопат, так что здесь я тебя не закопаю. А Донгаро вернётся только через неделю, так что к тому времени ты будешь уже в ужасном состоянии.
– Ты всегда был чертовски жесток…
– Я не жестокий, – ответил тот с широкой улыбкой, – я логичный. Мы с самого начала договорились: если один из нас погибнет в пути, там он и останется. В конце концов, какая разница – станешь ты кормом для гиены или для червей?
– К сожалению, ты прав.
– А почему «к сожалению»? – усмехнулся Газа Магале. – Мне
