Золото в смерти - Нора Робертс
— Скажите, вы знаете о других случаях, когда директор Грейндж вела себя неподобающе — с другим супругом, родителем или учителем?
Дарси снова замялась:
— Лучше говорить только о том, что знаю лично.
— Понимаю. Вы педагог. Как педагог, учитывая ваши знания и опыт общения с Лоттой Грейндж, считаете ли вы её квалифицированной для должности директора учебного заведения?
— Нет, совсем нет. — Ева дала повисеть молчанию.
— Чёрт возьми, чёрт возьми... — Дарси закрыла глаза на мгновение. — Я могу рассказать только то, что слышала или мне говорили. Я не могу клясться, хотя и верю в это.
— Мы не в суде. Я ни к чему вас не принуждаю.
Дарси глубоко выдохнула и провела рукой по коротким, каштановым волосам. — Боже, всё это возвращается... Я себе сейчас бокал вина налью, хорошо?
— Мне нормально.
Ева мельком заметила кухню — холодильник, завешанный детскими рисунками, доску с фотографиями и заметками.
Дарси налила вино цвета соломы и сделала бодрящий глоток.
— Её поймали на том, что она занималась сексом в школе с Ваном Пирсоном. Он преподавал историю в средних классах. Уайатт — Уайатт Йин, учитель информатики тоже в средних классах — как раз застал их. Ван был последним, по-моему, до того, как она ушла. Он не был первым, если верить другим.
— Есть имена? Родители? — Ева записывала.
— Ох, боже... — Дарси сделала паузу и глубоко выдохнула. — Лично я знаю только Гранта Фарлоу — потому что я учила его младшего сына и знала его мать. Когда это случилось, Грант учился уже в четвёртом классе, не в моём.
Она сделала ещё глоток вина, перестала ходить по своей уютной, детски оформленной кухне и села.
— Его исключили из TAG, и я говорила с его матерью, потому что Дик был очень хорошим учеником. Она рассказала, что Грант признался в связи с директором. Всё закончилось, они ходили на консультации, но мать не хотела, чтобы её сын оставался в школе.
— Вы были знакомы с матерью?
— Да. Они потом переехали в Филадельфию — новый старт. Мы почти не общаемся, только иногда переписываемся, но я знаю, что брак не устоял. Грант не без греха, но эта женщина — настоящий хищник.
— Значит, были и другие?
— Слышала слухи, но лично не знаю.
— Что можете сказать о Стивене Уитте?
— Помню это имя, оно часто всплывало, когда мы собирались вместе. Хулиган, мошенник, зачинщик и любимчик директора.
— Любимчик?
— Он не мог ошибаться, и знал об этом. Я с ним лично не общалась, а другие из нашей группы — да. Его родители были крупными спонсорами — деньги лились рекой. И...
— И?
— Ну, черт. — Она сделала ещё глоток. — Не могу подтвердить, но ходят слухи, что директор имела отношения с отцом Стивена Уитта. Он был не единственным, но это имя чаще всего всплывало, пока она не уволилась. И поскольку парень тоже ушёл, многие считали, что на этом всё закончилось. Но это — не более чем сплетни.
Сплетни складывались в картину, подумала Ева, дополняя свои заметки. И имя Уитта продолжало появляться, значит, что-то в этом есть. Ей удалось связаться с Уайаттом Йином дома в Колорадо. Он посмотрел на неё тёмными, глубокими глазами.
— Да, я слышал эту ужасную новость. Всё ещё поддерживаю связь с некоторыми друзьями из TAG.
— Вы ушли из академии примерно через год после того, как доктор Руфти стал директором?
— Да, но не из-за доктора Руфти. Он был хорошим директором, преданным и справедливым. Просто я никогда не чувствовал себя здесь по-настоящему дома — ни в Нью-Йорке, ни в TAG. Всё было слишком большим и одновременно душным. Летом я преподавал здесь, в Колорадо, детям из неблагополучных семей и нашёл своё место. Там встретил жену. — Он улыбнулся. — Это было судьбой. Здесь мой дом.
— Расскажите о Лотте Грейндж.
Улыбка исчезла. — TAG был моим первым опытом в таком элитном частном учреждении. Она была моим первым директором.
— Вы бы охарактеризовали её как хорошего директора, мистер Йин? Преданного и справедливого?
— Нет. Я был совсем новичком, и имел с ней дело всего около полутора лет. И, повторюсь, я не подходил этому месту.
— Расскажите про Вана Пирсона.
Он глубоко вздохнул. — Это было не его вина. Вы, наверное, слышали, что тогда произошло. Я хочу, чтобы вы поняли: он ни в чём не виноват.
— Почему вы так думаете?
— Мы пришли в одно время, — сказал он. — Оба молоды, оба новенькие. Ван и я преподавали в тех же классах, часто обсуждали общих учеников. Он был хорошим учителем. Однажды я задержался, репетировал с учеником — это не приветствовалось, так что я делал это украдкой.
— Понятно.
— Когда я проводил ученика и вернулся доделать работу, заглянул в комнату отдыха за кофе перед дорогой домой — и наткнулся на директора и Вана. Я застыл: шок, смущение, и я ушёл словно угоревший. Через пару часов Ван явился ко мне — потрясённый, раздавленный. Сначала умолял: не говори никому. Я не знаю, что бы сделал иначе, но он рассказал — и я поверил — что она давила, требовала. Сказала: хочешь удержать должность — будь со мной близок. Он был новичком, молодым, как и я. Он подчинился.
— Вы не смолчали.
— Нет. Мы долго говорили, Ван и я. Я убедил его: это надо раскрыть. Она использовала власть, чтобы принудить его к близости — так дальше продолжаться не может.
Он снова вздохнул. — Но понимаете, мы были молоды, новички, а она — власть. Она опровергла наши обвинения, заявила, что он напал на неё, и что я его покрываю. Его уволили. Мне сделали выговор. Мне нужна была работа, я остался; к
