Два вида истины - Майкл Коннелли
— Я работаю над этим.
— Тогда работай усерднее, брат.
Холлер открыл дверь машины, готовый к поездке.
— Я попрошу Циско позвонить тебе, — сказал он.
— Ценю это, — сказал Босх. — И, возможно, ты не услышишь обо мне в течение нескольких дней. Мне нужно кое-что сделать по делу в Сан-Фернандо. Возможно, я буду недоступен.
— По какому еще делу? Это дело должно быть твоим единственным. Самым приоритетным.
— Я знаю, но это другое дело не может ждать. У меня все схвачено. Я выясню кое-что, и тогда мы будем свободны.
— Знаменитые последние слова — мы будем свободны. — Не задерживайся слишком надолго.
Холлер сел в машину и закрыл дверь. Босх посмотрел, как он уезжает, сел в свою машину и уехал.
18
Босх заключил сделку с Беллой Лурдес по делу Сан-Фернандо. Он должен был заняться личными делами и подготовиться к заданию под прикрытием, пока она и остальные члены команды детективов продолжат расследование и подготовятся к пятничной операции. Таким образом, у Босха оставалось полтора дня, чтобы продолжить работу над "рамкой Бордерса", как ее назвал Холлер, а также принять участие во встрече, назначенной Хованом, с группой по подготовке сотрудников УБН, работающих под прикрытием.
После разговора с Холлером Босх понял, что, возможно, он с самого начала неправильно сфокусировался на Бордерсе. Поскольку он знал, что Бордерс виновен в преступлении, за которое его приговорили к смертной казни, Босх поставил его в центр внимания. Он был злодеем, монстром, и поэтому все это было его хитроумной инсценировкой, последней манипуляцией системой и попыткой избежать тюрьмы законным путем.
Но теперь он понимал, что это было неправильно. Отправной точкой был Лэнс Кронин. Адвокат был в центре всех этапов этого дела. Хотя он изображал из себя совестливого адвоката, который просто доводит до сведения сильных мира сего судебную ошибку, теперь было ясно, что именно он дергает за ниточки окружного прокурора, полицию Лос-Анджелеса и, скорее всего, самого Бордерса.
Все еще сидя в машине возле дома престарелых юристов, в котором находился Сигел, Босх положил запястье на руль и барабанил пальцами по приборной панели, обдумывая дальнейшие действия. Он должен был быть осторожен. Если Кронин узнает о каком-либо расследовании, направленном Босхом против него, то он побежит к судье и окружному прокурору и заявит о запугивании. Босх пока не знал, каким будет первый шаг, но он всегда использовал философию таранного удара, когда застревал на логике дела. Он отступал назад, а затем быстро шел вперед, надеясь, что импульс того, что он знает, пронесет его через блок.
Он вернулся к началу того, как Кронин мог спроектировать рамку, а затем осуществить её. Он решил, что все должно было начаться со смерти Лукаса Джона Олмера. Отсюда Босх начал свободно ассоциировать, используя известные факты дела как путевые точки между неизвестными.
Он решил, что все началось, когда Кронин получил известие о том, что его клиент Олмер умер в тюрьме. Что он сделал? Освободил место в папках, отправил все собранное за эти годы об Олмере в архив? Посмотрел ли он в последний раз на старые времена? По какой-то причине Кронин просмотрел файлы и вспомнил о не принятой стратегии защиты: сперма, идентифицированная как сперма Олмера, взятая в качестве улики по делам об изнасилованиях. Судья приказал полицейской лаборатории передать генетический материал в частную лабораторию по выбору Кронина. Он был отправлен туда и либо проверен, либо нет, и это последняя запись о местонахождении материала.
Босх продолжал работать с этим делом, собирая части воедино. После смерти своего клиента Кронин мог связаться с лабораторией и попросить вернуть материал. Подозреваемый был мертв, дело было закрыто, и адвокат закручивал все концы. В итоге материал оказался у Кронина, и ему нужно было придумать, как его использовать.
Какова была его цель? Заработать деньги? Так считал Босх. Речь всегда шла о деньгах. В данном случае Бордерс мог заработать миллионы на выплате городом компенсации за неправомерное осуждение. Адвокат, выступивший посредником в этой сделке, мог получить третью часть этой суммы.
Возвращаясь к своей развивающейся теории дела, Босх знал, что Кронин был давним адвокатом Олмера и поэтому должен был знать о насильнике и его деятельности больше, чем кто-либо другой. Кронин отправляется в прошлое в Лос-Анджелес, просматривает газетные архивы в поисках дела, которое подойдет для этого. Дело до появления доказательств по ДНК. Дело, в котором он мог бы использовать ДНК как выход.
Он натыкается на Престона Бордерса. Он был осужден за убийство по, в основном, косвенным уликам, за исключением кулона с морским коньком, который был единственной веской уликой против него. Кронин знает, что подбросить в дело ДНК серийного насильника — все равно что взорвать бомбу. Исключите кулон с морским коньком, и ДНК станет для него как золотой ключик, отпирающий дверь в камеру смертников.
Босху это нравилось. Пока все работало. Но Кронин не сделал бы ни шагу дальше, если бы сначала не привлек Бордерса в качестве добровольного компонента плана. Конечно, это было бы несложно. Бордерс находился в камере смертников, апелляции закончились, а время поджимало, учитывая недавнее голосование на уровне штата за меру по ускорению рассмотрения дел о смертной казни. Появляется Кронин и предлагает потенциальную карту выхода из тюрьмы с семи- или, может быть, восьмизначной суммой – выйти из тюрьмы и камеры смертников, и город Лос-Анджелес заплатит вам за ваши проблемы. Что собирался сказать Бордерс: "Я пас"?
Босх понял, что у него есть способ частично подтвердить свою теорию. Он потянулся через сиденье к тому месту, куда положил папки с делом Бордерса. Он выдвинул вперед верхнюю половину стопки, перевязанную резинкой, и быстро перешел к письму, которое Кронин отправил в ООДО.
Это была официальная точка отсчета. Босха интересовала только дата на нем. Письмо было отправлено Кронином в августе прошлого года. Он понял, что у него все это время было небольшое доказательство существования рамки. Офицер Джерико сказал, что Кронин посещал Бордерса в первый четверг каждого месяца с января прошлого года.
Кронин ездил в Сан-Квентин и провел несколько встреч с Бордерсом, прежде чем отправить письмо в прокуратуру. Если это не свидетельствовало о создании заговора и плане подставы, то он не знал, что тогда свидетельствовало.
